«Девятка», конечно, была хорошей школой для Сиротина. Заметить, проанализировать и принять правильное решение – на это иной раз жизнь отпускала мгновение, чаще – неповторимое. Поэтому реакция выработалась на уровне рефлекса. Сиротин наблюдал за шефом. Вот сейчас у Зверева в башке идет трудная борьба: взорваться или остыть и попытаться понять. Надо дать ему возможность принять верное решение. Мягко, больше нажимать пока не надо. Хотя вообще-то генералу, даже бывшему, очень трудно научиться слушать младшего по званию. Ничего, привыкай.
Но «крупный психолог» Сиротин в данный момент ошибался. Зверев размышлял не о ситуации, не о тучах, собирающихся над его головой, а о человеке, сидящем напротив него в кресле со спокойным и ироничным взглядом.
Анатолий Сергеевич знал, кому, в сущности, был обязан очень многим в своей биографии, а как человек, воспитанный армией, считал долгом выполнять все поручения вышестоящего начальника, тем более что их было кому выполнять: порученцев у него всегда хватало. Здесь, на гражданской работе, куда он был назначен, ему не нравилось почти все: ни подчинения, ни дисциплины, приоритеты его жизни не имели ничего общего с теми, которые исповедовали убогие какие-то старушенции и молодые, горластые девки. Его командная жесткость вязла в мелких интригах, сплетнях, бабьих конфликтах. А между тем он сидел на золоте чистейшей пробы! Золоте, которое необходимо для спасения идеи, спасения русского народа. Но этого, последнего, никто не хотел понимать, все, словно кроты – безглазые и объевшиеся, сидели на своих богатствах, создавая, впрочем, почти натуральную иллюзию углубленной интеллектуальной работы. Предпринятое им форсирование некоторых идей, согласованное, разумеется, в нужных инстанциях, принималось только в штыки. Помощники зверели, не имея возможности выполнять его поручения. Дальше так продолжаться не могло. Беседы и уговоры на строптивцев не действовали, от них посыпались угрозы дойти до премьера, да самого Президента, до самой широкой мировой общественности. А те, кто могли и должны были помогать, сидят вот вроде этого и… изучают!
Он увидел спокойный, словно насмешливый, взгляд кадровика и неожиданно вспомнил, что не сам брал его на работу, а по указанию… кого? Надо же, совсем из башки вылетело… А этот все ходит, помалкивает, но когда в его кабинете появляется, так будто даже ниже ростом становится. Холуй! Но – чей? А может, это Марк подкинул своего?… С него станется. И вдруг словно жаром опалило: кажется, только что в адрес Марка было сказано не совсем… тактично, и если этот долговязый хмырь служит Кострову, то… Ай, как нехорошо получается!
