Это были секретные материалы Управления делами Генеральной прокуратуры, которые, скорее всего, попали сюда по чьему-то недосмотру, по ошибке, за которую прежде просто сняли бы голову с виновного. Да, конечно, после всех пертурбаций, после бесконечных смещений и перемещений в кадрах, после свистопляски с вечными «исполняющими обязанности генерального», чем резко отличались девяностые годы, особенно их середина, ничего особо секретного даже для постороннего в этих материалах не было. Но все же…
Итак, халатность неизвестного Турецкому сотрудника Управления делами позволила Александру Борисовичу по прошествии определенного времени обнаружить удивительную и не очень приятную для себя информацию. Собственно, следовало бы вообще разобраться, каким это образом отчет Службы собственной безопасности оказался среди материалов Управления делами? А надо? В смысле разбираться?…
Оказывается, еще в девяносто шестом году, сам того не желая, Александр Борисович невольно подставил двоих своих коллег. Это было одно из модных тогда «взяточных» дел, участники которого оперировали практически запредельными суммами. Дело оказалось настолько разветвленным, будто метастазы запущенной раковой опухоли, что из него по определению суда было выделено несколько самостоятельных дел, расследованием которых и занимались cледователи Генпрокуратуры Юшманов и Однокозов. С первым из них Турецкий был знаком, образно говоря, шапочно, а со вторым, как казалось, был даже в приятельских отношениях.
Потом он улетел в командировку в Штаты. Вернувшись ненадолго, был откомандирован в Германию, в Гармиш-Партенкирхен, к Питеру Реддвею, у которого считался заместителем в секретной школе по борьбе с терроризмом «Файф левел». Словом, когда вернулся домой, не без удивления узнал, что оба его бывшие коллеги оказались изгнанными из Генеральной прокуратуры. А один из них даже осужден, правда на небольшой срок. Но ведь статья – она и есть статья, сколько б ты по ней ни имел.
Однако в ту пору, как вспоминал сейчас Турецкий, ему было не до чужих несчастий, и он пропустил услышанную весть как-то мимо ушей. А сейчас поневоле ткнулся носом в свое прошлое. И оно очень не понравилось Александру Борисовичу.
Профессионально проглядывая материалы расследования Службы собственной безопасности, он прочитал и собственные показания, касавшиеся профессиональных качеств коллег. И они были, мягко говоря… неутешительными для последних. Что ж, иной раз твоя якобы принципиальность может легко смахивать и на донос. Это если рассматривать сказанное под определенным углом зрения. А что поделаешь? Наша принципиальность и объективность впитаны, что называется, с молоком матери. Это, как говорится, особый менталитет, которого вовсе не стеснялись, а, напротив, всячески культивировали более семи десятков лет. И Павлик Морозов был подлинным героем, большой любви к которому Турецкий, в общем, никогда не испытывал, однако же… оправданий для мальчика всегда находилось больше.
