Утром, приехав на работу, Турецкий сразу засел за отчет судмедэксперта. Просматривал фото с места происшествия: средний план, общий, крупный… Изучал видимые глазу повреждения на теле, вчитывался в текст отчета. Привычно переводил сугубо медицинские термины на доступный человеческому пониманию язык.
Сломана левая ключица, шестое и седьмое ребро слева (падала левым боком на мусорный контейнер). Разбита височная кость, многочисленные разрывы внутренних органов…
Размышления прервал звонок Меркулова.
– Как дела? Есть новости по делу Лебедевой?
– Немного.
– Освободишься – зайди, я у себя до двенадцати.
– Я зайду через две минуты.
Меркулов слушал с вниманием. Турецкий рассказал все, что узнал от Туси.
– Думаешь, этот психопат – сын Разумовского? – понижая голос до полной конспирации, спросил Меркулов.
– Не знаю, – признал Турецкий. – У меня нет стопроцентных доказательств, что Разумовский на момент смерти Лебедевой был ее любовником.
– Я тебе помогу, – сказал Меркулов. – Сын занимался бизнесом. Но это старые сведения. Надо проверить. Я поручу собрать всю информацию.
– Спасибо. Как его зовут?
– Максим.
– Ну, – небрежно пожал плечами Турецкий, хотя внутри у него все подпрыгнуло, – я так и знал… Скорее всего, этот Максим перехватил инициативу у своего престарелого и высокопоставленного отца.
– Да ты что? – охнул Меркулов. – Саша, ты понимаешь, в какое дело мы втягиваемся? Когда ты встречаешься с подругой Лебедевой?
– Сегодня.
– Не тяни.
Ага! Как будто в характере «важняка» было тянуть!
Не успел Турецкий вернуться и засесть за свой стол, как позвонил оперативный сотрудник с квартиры Лебедевой. Задержали неизвестную женщину. Пыталась отпереть дверь Лебедевой своим ключом. Тетку временно задержали до выяснения, ждать приезда Турецкого или не ждать?
– Сейчас буду!
«Маршрут для водителя становится все привычнее, – машинально отметил Турецкий, – сегодня приехали раньше на десять минут».
Он позвонил у квартиры Лебедевой. Дежурный оперативник, взглянув в глазок, открыл дверь.
– Это ее приходящая домработница, – шепотом сообщил он Турецкому. – Утверждает, что не знала о самоубийстве хозяйки. Пришла, как обычно, к десяти убирать в квартире. Открыла дверь своим ключом, а тут я в прихожей стою. Увидела, подняла крик – думала, воры.
– Где она теперь?
– Плачет на кухне.
В кухне стоял сильный запах сердечных капель. Турецкий увидел домработницу – женщину лет шестидесяти с неизгладимой печатью школьной учительницы во всем облике. Турецкий ее разговорил, оказалось, что она преподавала химию.
