Почти все утро провел на заседании комитета Кабинета, назначая оставшихся членов моего правительства и младших министров.[21] Затем поднялся наверх немного перекусить.
Но к моему глубочайшему удивлению на столе ничего не было. А моя жена Энни уже застегивала плащ. Причем была явно не в самом лучшем настроении. На мой вполне невинный вопрос, куда это она собирается, она напомнила мне, что опаздывает на заседание ее благотворительного комитета.
Тогда я спросил, могу ли я рассчитывать на самый простой омлет. Всего из двух яиц. Или хотя бы на что-либо еще… Она, не отворачиваясь от зеркала, ответила, что яйца в холодильнике.
Невероятно! Моя жена хочет, чтобы я сам себе делал омлет! Нет-нет, не принимайте меня за шовиниста или даже антифеминиста. Упаси господь! Но ведь я премьер-министр, и у меня по горло других забот. Не менее важных… Кроме того, мне с этической точки зрения просто не положено обедать вместе с моими подчиненными в нашем служебном буфете.
Что ж, ее позиция в принципе мне вполне ясна. Мы ведь еще раньше договорились, что она будет продолжать свою благотворительную деятельность, даже когда я стану ПМ и нам придется переехать на Даунинг-10, несмотря на все связанные с этим неудобства. Похоже, теперь я начинаю понимать почему. Здесь нет и не может быть личной жизни. Вообще никакой! Например, когда мы с Энни, в общем-то вполне мирно, обсуждали проблему омлета, раздался вдруг стук в дверь и в гостиную, не дожидаясь приглашения, решительно вошла молодая, совсем не симпатичная женщина – курьер МИДа, с «зеленым кейсом» в руках. (Специальный чемоданчик зеленого цвета, в котором перевозят важные государственные документы министерства иностранных дел. – Ред.)
– Вам срочные материалы из МИДа, господин премьер-министр, – извинившись, сказала она. – Пожалуйста, примите и распишитесь.
Энни выразительно развела руками.
– Вот видишь? Видишь, каково это жить в стеклянном аквариуме? У меня должно, понимаешь, должно быть право ходить куда я хочу и жить своей собственной жизнью. А здесь? Стоит мне только захотеть выйти, чтобы купить сигареты, как приходится проходить через несколько десятков журналистов, телевизионщиков с камерами, посыльных, секьюрити в штатском у дверей. Не говоря уж о зеваках на улице. О какой личной жизни тут можно говорить? Оказывается, у меня на нее нет никакого права!
Я неуверенно заметил, что в случае необходимости всегда можно воспользоваться черным ходом.
