(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
9 декабря
День начался весьма неудачно. Из-за вдруг возникшей неопределенности в отношении будущего нашего достопочтенного сэра Хамфри. Причем если бы не мои, как всегда, прозорливые действия, последствия могли бы быть просто чудовищными.
Он зашел ко мне утром (когда мы с Бернардом обсуждали график моих сегодняшних дел) и чуть ли не замогильным тоном сказал, что у него очень плохие новости. Собственно говоря, эта чертова неопределенность возникла, прежде всего и в основном, из-за его пристрастия говорить не на нормальном английском, а на какой-то канцелярской тарабарщине. Которую, кроме него и его коллег по государственной службе, никто толком не понимает.
Когда Хамфри ушел, я поинтересовался у Бернарда, что он, собственно, имел в виду, и услышал приблизительно следующее: «… наши взаимоотношения, которые, предположительно можно сказать, были не без некой взаимной полезности, а в некоторых случаях даже не без определенной выгоды, неотвратимо приближаются к точке расхождения и, значит, говоря проще и короче, к чему-то достойному искреннего сожаления, но, тем не менее, окончательному окончанию».
После обеда я попросил Хамфри зайти ко мне и перевести то, что он мне сказал утром, на нормальный английский язык. Желательно в одной короткой фразе.
Как ни странно, он тут же любезно согласился.
– Я покидаю вас…
Только и всего! Я был потрясен. Неужели он имеет в виду то, что мне показалось, что он имеет в виду?
– Увы, господин министр, – печально продолжил Хамфри, – рано или поздно всегда наступает время, когда приходится смириться с неизбежной судьбой, когда приходится уходить в мир иной…
– Уходить в мир иной? – перебил я его с ужасом и, в общем-то, не веря своим ушам.
– …на новые пастбища, – тем же самым мрачным, но, как мне показалось, уже куда более торжественным тоном продолжил он, – наверное, более зеленые, чтобы полностью отдать себя на служение тому, кто выше, чем любой из нас…
– Это ужасно.
Я немедленно выразил ему свое самое искреннее сочувствие. Он благодарно кивнул головой. Затем я спросил, знает ли об этом его жена. Хамфри ответил, что, скорее всего, подозревает. Я поинтересовался, когда ему сказали об этом.
– Сегодня после обеда, – коротко ответил он.
– Ну и сколько вам дали времени?
– Всего несколько недель, господин министр.
Чудовищно! Но по своему и трогательно. Храбрость, достойная уважения! Хотя…
– Хамфри! Вы настоящий образец для подражания. Такая храбрость, такой дух…
