Путники прошли мимо парка, окруженного каменной стеной, высотой в два человеческих роста. За ней стояли три укрепленных башни, выше которых Дзебу не видел еще никогда. Красные знамена развевались чуть ниже скульптур покровительственных дельфинов на остроконечных крышах башен.
– Это цитадель клана Такаши, – пояснил Моко. – Она называется Рокухара. Согамори живет здесь со своим сыновьями и тысячами самураев. С того момента, когда я видел это в последний раз, они построили еще много зданий.
Сейчас они ехали по длинной деревянной арке, которую Моко назвал мостом Годзо над рекой Камо. Мост и ворота, к которым он вел, являлись продолжением улицы Годзо, одной из десяти главных артерий города, протянувшихся с востока на запад Хэйан Кё.
Когда всадники подъехали к городским стенам, Дзебу увидел, что много больших камней свалилось с конусов бастионов, прессованная земля которых, лишившись защиты, постепенно разрушилась. Он вспомнил, как Тайтаро сказал, что Хэйан Кё видел лучшие дни.
Послав Моко сквозь ворота Годзо, Танико, Дзебу и остальные устроились на поле рядом с городской стеной. Дзебу встал на часах на большом камне, решительно повернувшись к Танико спиной. Им нечего было сказать друг другу. Грудь его сжалась под непосильным бременем страдания.
Солнце уже село, когда вернулся Моко, показывая дорогу красивой повозке с крышей из пальмовых листьев, запряженной волами. Рядом с ней шло пятеро самураев. Было очевидно, что дядя Танико – Риуичи не был таким скаредным, как ее отец.
Танико и две служанки поехали в повозке. Самурай, держа руки на рукоятках мечей, воинственно сверкали глазами по сторонам.
Моко торжественно шагал рядом с Дзебу, ведя под уздцы свою хрипящую, груженную багажом лошадь. Он пообещал Дзебу и Танико, что останется с госпожой и будет ей служить.
– Я буду связью между вами, – заявил он.
У ворот Годзо все назвали себя младшему офицеру императорской полиции – нервному, бледному мужчине с дубинкой из слоновой кости. По его виду казалось, что он не способен справиться даже с группой озорных мальчишек. Вежливо улыбаясь самураям семьи Шима, полицейский пропустил их в город.
– Удивительно, что он вообще был на своем посту, – раздался серебряный голос Танико из-за оранжевых шторок повозки.
Чтобы облегчить страдания от неминуемой разлуки с Танико, Дзебу сконцентрировал все свое внимание на видах и голосах столицы. Он никогда в жизни не видел столько людей, толпы их заполняли широкие улицы, как грозящие выйти из берегов реки. Пешеходы шарахались от конных самураев и повозок, запряженных волами, высоко нагруженных узлами и коробками. Очень часто красиво одетые молодые люди с маленькими палочками в руках пробивались сквозь толпу с криками: «Освободите дорогу!» – потом медленно проезжала повозка, подобная той, в которой сейчас ехала Танико, или даже еще прекрасней. Люди кланялись либо с любопытством заглядывали в повозку, стараясь разглядеть сидящего там господина или госпожу: обычно силуэт пассажира был различим сквозь завешенные стены. Часто эти пассажиры позволяли длинным рукавам своих многослойных нарядов торчать из задних дверей повозок и волочиться следом. Дзебу слышал толковые замечания из толпы, не только называющие пассажира повозки, но и критически отзывающиеся о выборе и сочетании цветов его одежды. Жители Хэйан Кё говорили много и быстро, казалось, больше бегают, чем ходят, а часто бегут и говорят одновременно.
