В первой половине 1923 года германская экономика, и без того находившаяся в затяжном кризисе, сорвалась в штопор. В январе Франция оккупировала Рурскую область, на которую давно точила зубы. Этот шаг подкосил и без того ослабленную войной экономику страны, а положение населения стало просто катастрофическим. В августе 1923 года курс золотой марки составлял 1 млн, в сентябре – 23,5 млн, в октябре – 6 млрд, а в ноябре – 522 млрд бумажных марок. Крестьяне и торговцы отказывались продавать продукты за бумажные деньги. Рабочие голодали, средние классы тоже не ели досыта. В стране начались голодные бунты, в городах собирались стихийные продотряды, силой забиравшие в деревне продовольствие. К сентябрю снова начались массовые забастовки, так что в конце сентября в Германии было введено чрезвычайное положение. Как обычно в чрезвычайных ситуациях, резко возросло влияние левых сил, особенно коммунистов. Поощряемая Коминтерном и поддерживаемая Советской Россией, КПГ стала готовиться к захвату власти. Коминтерн на советские деньги помогал германской революции, чем мог – средствами, оружием, военными советниками. Как только в Германии вспыхнет восстание, Красная Армия готова была начать прорыв через Польшу на помощь немецким товарищам.
Однако из этой затеи ничего не вышло. Как обычно, подвели социал-демократы, уже достаточно давно выступавшие за классовый мир, – по сути, рабочее движение накануне выступления раскололось, и не в пользу коммунистов. Да и коммунисты, как оказалось, рапортуя о готовности, во многом выдавали желаемое за действительное. Оружия было куплено куда меньше, чем надо, двенадцать готовых к выступлению дивизий, как, оказалось, существовали только на бумаге – и прочая… Узнав обо всем этом, руководство Коминтерна отменило восстание.
Однако с этим решением не согласился входивший в ультралевую фракцию КПГ Эрнст Тельман. Он устроил собственную революцию в Гамбурге. 22 октября забастовали рабочие верфей, к ним присоединились портовики, рабочие пакгаузов и угольных складов, начались массовые демонстрации безработных, погромы хлебных лавок, столкновения с полицией. В предместьях города появились баррикады. Однако от восставших отвернулись социал-демократы, за которыми шло большинство рабочих, и их не поддержали другие районы страны. Изолированное восстание было изначально обречено на провал – и его быстро подавили.
Рихард в этой обстановке чувствовал себя, как рыба в воде. Во время событий он выполнял роль курьера КПГ, держа связь между Берлином и Франкфуртом, Гамбургом и прочими охваченными волнениями областями. После поражения восстания, когда руководителям КПГ пришлось перейти на нелегальное положение, Рихард продолжал работать курьером, обеспечивая связь ЦК с Северо-Западом. В этом качестве он носил кличку «Тедди», в Гамбурге звался «Робертом». Его квартира была явкой и для других курьеров КПГ. Такая двойная жизнь – ученого-исследователя и подпольщика – его более чем устраивала, примиряя обе стороны этой противоречивой натуры.
