«Что там, куда они летят? Может, там лучше? Может, там нет Ветра, холода, дьяквов… Может, там нет Господ?..»
– Тьясса… – тихий голос его сына заставил старика повернуть голову. Маленький и стройный центрий подбежал к нему.
– Отец… Как ты?
– Мне хорошо, сынок. Мне очень хорошо… – улыбнулся зорг. Он с болью подумал, что его сын так красив… Так красив, что Господин нипочём не даст ему Знак. Он убьёт его сына, и возьмёт кожу. От боли и тоски Тьяса заплакал, но без слёз. Их не осталось – он был слишком стар.
– Почему ты плачешь, Тьяса? – тонкий голос Ветра заставил старика опустить взгляд.
– О, Крылатый, не беспокойся обо мне. Я просто думаю.
– Но ты же плачешь, Тьяса – настаивал бог.
– Да, Ветер, я плачу.
– Почему?
– Потому что мне жаль моего сына, Крылатый. Бог повернул золотые глаза к молоденькому зоргу, и непонимающе спросил:
– Но ведь с ним всё в порядке?
– Вот именно, Крылатый. С ним совсем всё в порядке.
– Не понимаю… – жалобно сказал Ветер. Тьяса закрыл внешние веки, и долго молчал.
– Ты ещё мал, о Ветер. Ты вырастешь, и вернешься к богам. Они будут тебя ласкать, они будут тебя любить… Как мы. Но боги никогда не спрашивают других, что им делать. А мы не боги, Ветер. Мы только жалкие зорги. Нас никто не спрашивает.
– Всё равно не понимаю! – упрямо заявил Ветер.
– Ну как тебе объяснить, Крылатый… Есть мы, зорги. Есть вы, боги. И ещё есть Господа. Они выше нас, но ниже вас. Вы не спрашиваете никого. Они не спрашивают нас. Мы спрашиваем всех.
– Ну и что?
– Мой сын очень красивый зорг. У него прекрасная, нежная кожа. Господа любят такую кожу. Они убьют его, снимут кожу, и возьмут себе. Поэтому я и плачу.
Ветер подскочил, и расправил крылья на всю ширину. Он уже был почти с Тьясу размером, и старик тихо засмеялся от радости, что видит такое чудо.
– Как это? Они что, на вас охотятся? Как я на мситри?! Тьяса кивнул.
– Да. Они тоже хищники, Ветер, как и ты. Но для них добыча – это мы. А твою добычу я не знаю. Ты ещё мал, Крылатый.
– Но почему?! Вы ведь добрые, ласковые… Говорите, песни поёте! Вы не мситри! Вы зорги!
– А разве у мситри не может быть своего языка, своих песен? – тихо спросил старик, и Ветер ошеломлённо замолчал. Зорг продолжал.
– Так устроена жизнь, Крылытый. Так её сделали вы, боги. Есть те, кто ест – и те, кого едят. Те, кто ест – всегда сильные, красивые, умные. Они вызывают восторг. Те, кого едят – не всегда. Но дело не в этом, Ветер. Ты стоишь на самой вершине скалы. Ты ешь всех, кого захочешь. Тебя не ест никто. На одну ступеньку ниже стоят Господа. Их можешь съесть только ты, а они могут – всех, кроме тебя. Почти совсем внизу стоим мы. Нас едят почти все, а мы – только пауков и червей. Ниже нас стоят мситри, ибо их можем съесть даже мы. Скала простирается до бесконечности вниз, но вершина одна. И там стоишь ты, Крылатый, и ловишь своими крыльями ветры со всего мира. Ты – вершина скалы. Мы – основание. Теперь понимаешь? – Тьяса улыбнулся, посмотрев на ошеломлённого бога.
