- Он из солдат, батюшка, тебе известно, - ответил слабым голосом старик. - В одно время с тобой со службы пришел. Был солдат, а теперь, значит, в Петербурге в водоцелебном заведении. Доктор больных водой пользует. Так он, значит, у доктора в швейцарах.
- Вот тут написано... - сказала старуха, вынимая из платочка письмо. - От Ефимьи получили, еще бог знает когда. Может, их уже и на свете нет.
Егор подумал немного и стал быстро писать.
"В настоящее время, - писал он, - как судба ваша через себе определила на Военое Поприще, то мы Вам советуем заглянуть в Устав Дисцыплинарных Взысканий и Уголовных Законов Военнаго Ведомства, и Вы усмотрите в оном Законе цывилизацию Чинов Военаго Ведомства."
Он писал и прочитывал вслух написанное, а Василиса соображала о том, что надо бы написать, какая в прошлом году была нужда, не хватило хлеба даже до святок, пришлось продать корову. Надо бы попросить денег, надо бы написать, что старик часто похварывает и скоро, должно быть, отдаст богу душу... Но как выразить это на словах? Что сказать прежде и что после?
"Обратите внемание, - продолжал Егор писать, - в 5 томе Военых Постановлений. Солдат есть Имя обчшее, Знаменитое. Солдатом называется Перьвейшый Генерал и последней Рядовой..."
Старик пошевелил губами и сказал тихо:
- Внучат поглядеть, оно бы ничего.
- Каких внучат? - спросил старуха и поглядела на него сердито. - Да, может, их и нету!
- Внучат-то? А может, и есть. Кто их знает!
"И поетому Вы можете судить, торопился Егор, - какой есть враг Иноземный и какой Внутреный. Перьвейшый наш Внутреный Враг есть: Бахус."
Перо скрипело, выделывая на бумаге завитушки, похожие на рыболовные крючки. Егор спешил и прочитывал каждую строчку по нескольку раз. Он сидел на табурете, раскинув широко ноги под столом, сытый, здоровый, мордатый, с красным затылком. Это была сама пошлость, грубая, надменная, непобедимая, гордая тем, что она родилась и выросла в трактире, и Василиса хорошо понимала, что тут пошлость, но не могла выразить на словах, а только глядела на Егора сердито и подозрительно. От его голоса, непонятных слов, от жара и духоты у нее разболелась голова, запутались мысли, и она уже ничего не говорила, не думал и ждала только, когда он кончит скрипеть. А старик глядел с полным доверием. Он верил и старухе, которая привела его сюда, и Егору; и когда упомянул давеча о водолечебном заведении, то видно было по лицу, что он верил и в заведение, и в лечебную силу воды.
