Пятнадцать хмурых людей глядели на него молча, затем один из них сказал:
– Убирайся.
– Как же так! – воскликнул Убанович. – Я пришел, чтобы быть с вами. Вместе мы совершим замечательную…
– Убирайся, – повторил ласкар.
Убанович топтался на месте, пока к нему не направились несколько человек. Он повернулся и пошел назад в свой лагерь.
– Ну, товарищ, – усмехнулся Шмидт, – революция закончилась?
– Безмозглые кретины, – выругался Убанович. В ту ночь четверо людей были вынуждены сами поддерживать огонь в костре, чтобы отпугивать диких зверей. Раньше этим занимались ласкары. Им также пришлось добывать дрова и по очереди стоять на вахте.
– Ну, товарищ, – обратился к Убановичу Шмидт, – как тебе нравятся революции теперь, когда ты очутился по другую сторону баррикад?
Ласкары, которыми перестали помыкать белые люди, улеглись спать и позволили костру затухнуть. В соседнем лагере на вахте стоял Абдула Абу Неджм, который вдруг услышал со стороны лагеря ласкаров свирепое рычание, а затем вопль боли и ужаса. Проснувшиеся трое вскочили на ноги.
– Что это? – спросил Шмидт.
– Эль адреа, Владыка с большой головой, – ответил араб.
– А что это такое? – поинтересовался Убанович.
– Лев, – коротко объяснил Краузе. – Добрался до одного из них.
Вопли незадачливой жертвы пронзали ночную тишину, удаляясь от лагеря ласкаров, ибо лев оттаскивал добычу подальше от людей. Вопли вскоре затихли, а затем послышался еще более жуткий, леденящий кровь звук – звук разрываемой плоти и хруст костей, сопровождаемый рычанием хищника.
Краузе подбросил в костер дров.
– Проклятый дикарь, – прошипел он. – Выпустил на волю этих тварей.
– Так тебе и надо, – съязвил Шмидт. – Нечего было хватать белого человека и сажать его в клетку.
– Это идея Абдулы, – захныкал Краузе. – Сам бы я до этого никогда не додумался.
Той ночью в лагере больше не спали. До рассвета были слышны звуки кровавого пиршества, а когда совсем рассвело, люди увидели, что лев бросил жертву и пошел к реке на водопой, затем исчез в джунглях.
– Теперь он проспит целый день, – сказал Абдула, – а ночью снова явится за добычей.
Едва Абдула произнес эти слова, как с опушки леса послышались отвратительные звуки и показались два крадущихся зверя. Это на запах крови явились гиены, которые тут же принялись пожирать то, что осталось от ласкара.
В следующую ночь ласкары вообще не разводили огонь и не досчитались еще одного человека.
– Идиоты! – кричал Краузе. – Теперь у льва выработалась привычка, и он не оставит нас в покое.
