– Какая же у меня проблема?
– А вот такая, что мы можем отвести тебя, чернозадого, на задний двор и всадить тебе пулю в голову, – сказал Мейсон.
– Где вы были в пять часов утра в четверг, мистер Роулинз? – спросил Миллер.
– Я точно не помню.
Мейсон снял башмак и принялся почесывать пятку своей жирной ладонью.
– В пять часов, – повторил Миллер.
Мы еще некоторое время играли в эту игру. В конце концов я сказал:
– Ну зачем напрасно терять время? Я с удовольствием расскажу вам обо всем, что вас интересует.
– Куда вы направились из дома Коретты Джеймс в четверг утром?
– Домой.
Мейсон попытался выбить из-под меня стул, но я опередил его и встал.
– Довольно с меня этих издевательств! – завопил я, но мой вопль не произвел на них никакого впечатления. – Я сказал вам, что пошел домой, и это все.
– Сядьте, мистер Роулинз, – спокойно сказал Миллер.
– Почему я должен садиться, если вы выбиваете из-под меня стул? – Тем не менее я сел.
– Мистер Роулинз, – продолжал Миллер. – Куда вы направились, выйдя из дома мисс Джеймс? Встречались ли вы в этот день снова с мисс Джеймс?
– Нет, сэр.
– Не поссорились ли вы с мистером Бушаром?
Я понял, куда он клонит, но спросил:
– А что?
– Говорили ли вы с Дюпре Бушаром о мисс Джеймс?
– Ты знаешь, о ком идет речь, – вмешался Мейсон, – о Пите.
– Да, иногда я его так называю, – согласился я.
– Была ли у вас ссора с мистером Бушаром? – в который раз спросил Миллер.
– У нас ничего не было с Дюпре. Он спал.
– Так куда же вы направились в четверг?
– Я пришел домой и с похмелья весь день и всю ночь провел дома, а потом, сегодня, пошел на работу.
Я хотел занять их разговором, чтобы Мейсон не вышел из себя и не попытался повторить свой трюк со стулом.
– Вообще-то меня уволили в понедельник, но я надеялся, что меня примут обратно.
– Куда вы пошли в четверг?
– Я пошел домой с похмелья.
– Ниггер! – Мейсон накинулся на меня с кулаками. Он сбил меня на пол, но я вцепился ему в запястья, сделал резкий рывок, вывернул ему руки и оседлал, усевшись на его жирный зад. Я мог бы убить его, как убивал белых парней на войне, но чувствовал за своей спиной Миллера. Я встал и отошел в угол. У Миллера в руке был пистолет.
Мейсон сделал вид, что хочет снова наброситься на меня, но у него не хватило духу. Не вставая с колен, он злобно шипел:
– Дай мне поговорить с ним по-своему.
Миллер подумал, переводя взгляд с меня на толстяка. Может быть, он представил себе, как будет выкручиваться перед начальством, если я убью его напарника. Не исключено даже, что в глубине души Миллер был гуманистом и не хотел пачкать руки кровью. Тем не менее он заявил категорично:
