– Очень рад, Чарли, что снова вижу тебя, – сказал я, прекращая его расспросы.
– Я тоже рад, Майкл, что мы встретились, – отозвался Чарли.
Когда я уже потом думал о нашей встрече в Хельсинки, мне казалось, что эти слова Чарли произнес необычным тоном, глуховато, задумчиво, может быть, печально.
Но тогда я не обратил на это никакого внимания.
– Мы с тобой, Чарли, – весело сказал я, – очень везучие люди.
– Везучие? – удивленно переспросил он. Я подумал, что, наверное, употребил неточное английское слово.
– Удачливые, – пояснил я. – Второй раз становимся свидетелями событий, решающих судьбы мира.
Вероятно, мои слова прозвучали слишком торжественно. Особенно для человека, который занимал высокий пост в одной из американских газет, обладал бунгало, плавательным бассейном и редко вспоминал Потсдам.
Так или иначе, Брайт на них не реагировал.
– Что ты делал, когда я тебе позвонил? – спросил он.
– Что делал? – переспросил я. – Обдумывал первую статью, которую должен послать отсюда.
– Что-нибудь надумал?
– По правде говоря, нет. Только название.
– Какое?
– Не украдешь?
– Не беспокойся. Ваши заголовки редко нам подходят. Как, впрочем, и то, что вы под ними печатаете.
Я вспомнил давнее фото, из-за которого мы с ним когда-то поссорились. Но вспоминать о нем сейчас не стоило.
– Думаю, что мое название подошло бы и тебе, – сказал я.
– Почему?
– Верю в здравый смысл.
– Может быть, ты и прав. – Брайт ответил не сразу. – Как же ты назвал свою статью?
– «Победа».
– Громко сказано! Чья же победа? Опять ваша? Так я и знал! Недаром, думая о будущей статье, я и сам задавал себе этот вопрос.
– Почему только наша? – не без раздражения спросил я. – Наша, ваша, всех!
– «Их» тоже?
– Ты имеешь в виду поборников «холодной войны»?
– «Холодная война»… – с горечью повторил Брайт. – Она была реальностью, Майкл! Как каждая война, она имела своих убитых и раненых. Своих солдат и генералов. Ты уверен, что, вернувшись с войны они тоже рассыплются в прах? Как тот викинг…
Я посмотрел на Чарли с изумлением. Прежний Брайт не мог бы сказать ничего подобного. Просто не сумел бы. Что же изменило его? Журналистский колледж? Самообразование? Сама жизнь?
В том, что он сказал, прозвучала явная неприязнь к «холодной войне». Это пробудило во мне новый интерес к Брайту.
– С «холодной войной» будет покончено, – сказал я убежденно. – По этому поводу нам с тобой надлежит выпить. – Я решил махнуть рукой на мою чертову смету. – У меня в номере ничего нет, но в этой гостинице наверняка есть бар.
