Позже, когда они строем двинулись к базовому лагерю, к чернокожим постепенно вернулось нормальное настроение, и вскоре напряжение, в котором они пребывали в течение дней, разрядилось песнями и смехом, белые же продолжали хмуриться. Зверев и Ромеро не разговаривали друг с другом, а Ивич, что вообще свойственно людям со слабым характером, затаил против всех злобу из-за проявленной им же трусости.
Малыш Нкима, прятавшийся в дупле дерева, увидел проходящую мимо колонну и, когда та отошла на безопасное расстояние, выбрался из своего укрытия и стал носиться вверх-вниз по стволу дерева, выкрикивая им вслед страшные угрозы и обидные оскорбления.
* * *
Тарзан из племени обезьян лежал у слона Тантора на спине, опершись локтями на широкую голову животного и положив подбородок на сведенные вместе ладони. Тщетным оказался его поиск следов Лэ из Опара. Та как сквозь землю провалилась.
Сегодня Тарзану повстречался Тантор, и, как это повелось у него с детства, человек-обезьяна обрадовался возможности молчаливого общения с мудрым старым патриархом леса, от которого ему всегда передавались огромная сила характера и уравновешенность. От Тантора веяло умиротворяющим спокойствием, вернувшим Тарзану душевное равновесие. Тантор, в свою очередь, испытывал радость от общества Повелителя джунглей, к которому, единственному из всех двуногих созданий, относился с дружеской привязанностью.
Звери джунглей не признают никаких хозяев и меньше всего – жестокого тирана, который безудержно торопит цивилизованного человека по жизненному пути от колыбели до могилы. Имя этого жестокого тирана, повелевающего миллионами рабов, – Время. Время, имеющее измеримую протяженность, для Тарзана и Тантора было безграничным. Из всех ресурсов, которыми одарила их Природа, наиболее щедро она обошлась со Временем, ибо каждому досталось столько, сколько требуется для жизни, как бы расточительно с ним ни обходились. Настолько велик был его запас, что казался неисчерпаемым вплоть до самой смерти, после чего время, как и все остальное, теряло свое значение. Посему Тантор и Тарзан не тратили времени понапрасну, а общались друг с другом в молчаливой медитации. Но хотя время и пространство длятся вечно, по спирали ли или по прямой, все остальное имеет неотвратимый конец. Так и с безмятежной тишиной, которой упивались два друга и которую внезапно нарушил взволнованный крик маленькой обезьянки, раздавшийся у них над головами из листвы большущего дерева.
