– Этот парень – совсем другое дело, – стоял на своем Зверев. – Он настолько склонился на нашу сторону, что ради правого дела готов предать родного отца… и уже предает свою страну.
Губы Зоры Дрыновой, когда она услышала эту характеристику, слегка скривились в непроизвольной усмешке, незамеченной остальными.
Мигель Ромеро, мексиканец, остался неудовлетворенным.
– Не доверяю я всяким этим гринго, – заявил он. Зверев пожал плечами.
– Наша личная неприязнь не имеет значения, – сказал он, – по сравнению с интересами мирового рабочего класса. Когда Коулт прибудет, мы обязаны принять его как своего; и не забывать, что как бы мы ни ненавидели Америку и американцев, без них и без их паршивого капитала в сегодняшнем мире ничего не добиться.
– Капитала, нажитого на крови и поте рабочего класса, – прорычал Ромеро.
– Вот именно, – подхватил Рагханат Джафар, – но, как ни парадоксально, это же богатство подорвет и уничтожит капиталистическую Америку и в конце концов обеспечит победу пролетариата.
– Вот и я так думаю, – сказал Зверев. – Ради общего дела я предпочту американское золото золоту любой другой страны…
– Но что значат для нас ничтожные средства этого американского бизнесмена? – требовательно спросила Зора. – Это же пустяк по сравнению с тем, что Америка уже щедро вкладывает в Советскую Россию. Что его измена, по сравнению с изменой других, которые уже делают для приближения победы мирового коммунизма больше, чем Третий Интернационал? Это ничто, даже не капля в море.
– Что вы имеете в виду, Зора? – спросил Мигель.
– Я имею в виду банкиров, промышленников, инженеров Америки, которые продают нам свою собственную страну и мир в надежде набить золотом свои уже и так лопающиеся сундуки. Один из наиболее благочестивых и почитаемых граждан возводит для нас огромные фабрики в России, где мы сможем выпускать тракторы и танки; их промышленники соперничают друг с другом, чтобы снабдить нас двигателями для тысяч аэропланов; их инженеры продают нам свой интеллект и мастерство, чтобы построить огромный промышленный город, где бы производились боеприпасы и военная техника. Таковы эти предатели, таковы эти люди, которые ускоряют приближение дня, когда Москва станет диктовать свою политику всему миру.
– Вы говорите так, будто сожалеете об этом, – раздался сухой голос возле ее плеча. Девушка быстро обернулась.
– А, это вы, шейх Абу Батн, – произнесла она, узнав смуглого араба, который подошел, закончив пить свой кофе. – Наша благосклонная фортуна не мешает мне видеть вероломство врага, но и не позволяет восхищаться изменой кого бы то ни было, даже если она выгодна для нас.
