– А что, у Лебиуса есть другие мастера?
– Наверняка.
– Здесь?
– Здесь – нет. Но говорят, это подземелье не единственное. Вроде бы под соседним крылом замка имеется еще одно, и одно – еще дальше, под восточными башнями. А еще есть нижние ярусы – под нами. Кто там сидит и чем занимаются те узники, я не ведаю, но сдается мне, его светлость господин маркграф надумал обзавестись целой армией механических рыцарей. Это вот только меня и утешает.
– Утешает?!
– Ну, посудите сами, ваша светлость. Чем более грандиозные планы замысливает маркграф, тем больше помощников понадобится магиеру, планы эти осуществляющему. Ну, то бишь работающему над созданием новых големов. А раз так, то и моя скромная персона здесь еще пригодится. Все-таки в одиночные камеры сажают не всякого (опять эта странная противоестественная гордость в невеселых словах!), а лишь пленников, за которыми нужен… м-м-м… особый пригляд. Или в ком есть особая нужда. Ценных пленников сюда сажают.
– Вроде тебя, что ли?
– Вроде меня, – кивнул Мартин. И добавил серьезно: – Или вроде вас, ваша светлость.
Дипольд усмехнулся. Да уж, куда ценнее… Пфальцграф, сын курфюрста и будущего кайзера. О таком пленнике… о заложнике таком можно только мечтать, если замысливаешь что-то, что может очень-очень не понравиться имперским властям и святой инквизиции.
– А отчего ж маркграф так плохо содержит своих ценных пленников? – спросил Дипольд.
Вопрос был риторический, задавался он не Мартину – в пустоту. Однако ответ на него прозвучал.
– Почему же плохо, ваша светлость? – искренне удивился посаженный на цепь мастер. – Вовсе не так уж и плохо! Кормят сносно, иногда даже поят вином, места хватает, свет есть, воздух опять-таки из окошка какой-никакой. А на соседей, если научиться, можно внимания и вовсе не обращать. Да и они постепенно к тебе привыкают, притихают. Нет, в одиночной клетке жить можно.
– Жить можно?! – презрительно фыркнул Дипольд. – Жить?! Можно?!
– Можно, уверяю вас! Если, конечно, не сравнивать эту жизнь с вашей прежней или хотя бы с прежней моей, а сравнить с другим.
– С чем же? – скривился Дипольд.
– Да уж есть с чем! Это там вон, – Мартин воровато огляделся вокруг, стрельнул глазами по невидимым во мраке, переполненным скотоподобными людьми клеткам, понизил голос до почти неслышного шепота-шелеста, – в общих камерах – страшно. Туда отправляют тех, кто больше не нужен его светлости маркграфу Альфреду Оберландскому живым, но, возможно, еще сгодится мертвым мастеру Лебиусу. Там человек просто доживает свои последние дни, недели или – если уж очень повезет – месяцы.
