– Простите, вы Сергеев? Алексей Дмитриевич?
Как говорит Женька, я и бровью не моргнул, и глазом не повел. Тем более что он, как придурок, уже тянул правую руку из кармана. Сделать его было нетрудно, например, выбросить в окно за его спиной. Но, во-первых, это недостаточно эффективно, потому что невысоко и козырек над подъездом, а во-вторых, еще рано. Федорыч давно мне наказал, чтобы я ни в коем разе первым не стрелял - нельзя мне, беречься надо.
– Сергеев? - переспросил я, припоминая, наморщив недовольно лоб. - На шестом, по-моему. Да он вроде и выехал недавно. - И я пошел, дальше, закуривая на ходу, не оборачиваясь, не изъявляя желания врать в ответ на дальнейшие расспросы. Ведь я немножко честный. И денек-другой выгадал для себя.
В родной конторе Женька так отчаянно бросилась мне на шею, будто я не вернулся, а попрощаться зашел. Стало быть, так оно и есть, уж Женьке-то все известно, наперед за месяц. Даже то известно, чего и на самом деле нет.
– Ты так и знай, - горячо шептала она мне в ухо, когда мы в обнимку ввалились в кабинет шефа, - как только твоя прекрасная Яна наконец-то совсем тебя бросит, я первая на очереди. Я тебя сразу приму. Любого. Хоть пьяного, хоть раненого.
– Отлепись от него, - устало сказал шеф. - Садись, Леша. А ты нам кофе сделай.
– Я с вами посижу, - потребовала Женька.
– Ладно, - миролюбиво согласился шеф. - Посидишь. Только за дверью. Плотно прикрытой.
– Вы жестокий человек. - Она демонстративно, закатив в артистическом любовном экстазе свои зеленые глазищи, поцеловала меня в щеку, окутав облаком золотых волос и царапнув ресницами, и направилась к дверям. - Я ведь за ними так соскучилась.
– Хлопнешь дверью - уволю, - успел предупредить Федорыч. - А будешь подслушивать - застрелю. Ну что, Леша? Как дела? Не совсем ли худо?
Я рассказал ему о встрече в подъезде. Он нахмурился.
– Рановато охота началась. Я думал, у нас еще время есть.
– Да они давно уже примериваются. Ноосторожничают.
– Не гордись. Просто они еще не знают, что у тебя за спиной никого уже нет. Наши тебя враз сдадут при случае. Неудобный ты теперь человек. Для многих.
Я пожал плечами. Что тут возразишь? Вошла Женька с подносом, пяткой захлопнула дверь и восторженно пропела, как прожженная подхалимка:
– Кофе, Иван Федорыч, получился!… Как юная мулатка…
– Не развивай, - оборвал ее шеф. - Опять краснеть заставишь.
Женька подмигнула мне, расставила и наполнила чашки. Три, между прочим. По рассеянности. С легким намеком. Выудила откуда-то сигареты, щелкнула зажигалкой и сделала такой безумно утомленный вид, бессильно упав в кресло, что выгнать ее из кабинета мог теперь только безжалостный палач, закаленный кровавыми десятилетиями своего нелегкого труда. И то - со слезами на глазах из-под красной маски.
