– А у меня для вас тут пузыречек из-под гиосциамина!
Агата посмотрела на него с недоумением.
– Вы же просили, для обложки. Вот, уже которую неделю для вас держу!
Агата взяла у него пузырек и внимательно его разглядывала.
– Да, мне и правда очень важно, как выглядят мои книги, – сказала она наконец, и мистер Гиллинг радостно закивал. – Если бы мне пришлось покончить с собой, я бы выпила только гиосциамин!
– Вот и правильно, – подхватил мистер Гиллинг, – хотя если вы не желаете вскрытия, то небольшая доза мышьяка предпочтительнее бы!
– Как Чарльз Браво? – улыбнулась Агата. – По-моему, это самое загадочное из всех нераскрытых дел. Как по-вашему, там был мышьяк? Я склоняюсь к версии, что он сам принял яд.
– А по-моему, это врач нахимичил.
– Скажите, мистер Гиллинг, неужели вам самому никогда не хотелось кого-нибудь отравить?
– Да боже сохрани, миссис Кристи!
– Ну да. Ну да, конечно же нет.
Аптекарь кивнул.
– А вы сегодня выглядите получше, – ни с того ни с сего добавил он.
Агата улыбнулась.
– А дочка как?
– Превосходно!
– А собачка?
– В большом порядке, мистер Гиллинг.
В деревне все знали, что миссис Кристи пришлось хлебнуть горя.
Усевшись снова в машину, она опять погрузилась в свою одинокую тоску, ставшую за последнее время такой привычной. Ее измучила беседа с аптекарем, а еще больше – собственные потуги казаться бодрой и веселой. Утро обмануло, не сдержало своих посулов. Она снова окунулась в спасительный мир воспоминаний – детство в Девоне, любимая няня, мама на освещенной солнцем лужайке, и как они катаются на коньках на катке в Торки и вышивают огромные букеты клематисов на чехлах для подушек. Но сами собой всплывали другие, тревожные сюжеты: как умирает отец, когда ей было всего одиннадцать, и как горюет мама, убитая утратой. И нынешний ее страх – он тоже страх перед утратой. Вот только нет больше рядом мамы, и некому ни помочь, ни утешить.
Наконец Агата завела мотор и поехала домой. Но не успела она свернуть за угол, как прямо под колеса бросилась собака, – от резкого торможения машину развернуло поперек дороги. Почему-то показалось, что это тот самый пес, верный друг ее детства, которого когда-то сшибла машина на девонширской дороге. Тогда она перевязала своим шарфом его рану и осторожно отнесла домой, к маме: мама знает, что делать. Мама всегда знала, что делать.
Полисмен постучал в окно машины, потом распахнул дверцу.
– Не знаю, о чем вы задумались, мэм, – сурово произнес он, – но ваша машина перекрыла все движение на дороге. – Агата смотрела на него невидящими глазами. – Ваша фамилия и права, пожалуйста.
