Крупп. Как прикажете, господин канцлер. Но не забывайте, пожалуйста, что человек я старый и что время мое ограниченно.
Встает и оценивающе смотрит на Рема и Штрассера.
Гитлер. Эрнст, ты – первый.
Круп и Штрассер выходят. Рем с радостным видом подходит к Гитлеру и жмет ему руку.
Рем. Как я рад, Адольф. Это была мощная, красивая речь. Ты – настоящий художник.
Гитлер. Ты хочешь сказать: художник, но не солдат?
Рем. И это тоже. Господь Бог назначил каждому свою роль: Адольф – художник, Эрнст – солдат.
Гитлер. Как дух твоих парней?
Рем. Их дух зависит от тебя, Адольф.
Гитлер. Об этом после. Из-за всех этих заседаний давно не было времени толком поговорить с тобой. Но, я вижу, ты все так же бодр, молод, энергичен. Тебя что, как Вотана, поят священным медом? Хорошо, что ты пришел. Знаешь, так захотелось послать к черту все эти государственные дела и просто поговорить со старым, добрым другом о минувших днях.
Рем. О двадцатых, да? Десять лет прошло… Легендарная эпоха, эпоха борьбы.
Гитлер. Когда я в первый раз встретился с тобой – в Мюнхене, помнишь? – я почувствовал сразу: это – товарищ. Господин капитан Эрнст Рем из штаба Мюнхенского военного округа… Помню, я вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал. (Отдает честь.)
Рем (весело улыбаясь). «Ефрейтор Гитлер, я объясню вам, как важна поддержка военных для создания партии, как необходима армейская дисциплина для партийной организации, как полезно знание стратегии для партийной политики. Отныне моя жизнь и моя судьба принадлежат вам»… Этак поклялся я тогда самому себе. И клятву исполнил. Я привлек на твою сторону военных, на деньги из секретного армейского фонда купил для тебя газету. Я собирал добровольцев и резервистов, учил тебя азбуке военных наук, я шел с тобой плечом к плечу через все бури той эпохи обмана и предательства.
Гитлер. Ты, Эрнст, всегда был храбрецом.
Рем. Иногда, правда, нас заносило.
Гитлер. И сейчас заносит.
Рем (делая вид, что не расслышал). А как здорово мои штурмовики всыпали красным на митинге в «Хофбройхаузе» в ноябре двадцать первого! Расписали мы их бледные хари под цвет их знамени.
Гитлер. А помнишь историю с сапогом? Крысу Адорста помнишь?
Рем. С сапогом? Еще бы! Еле ноги унесли после очередной передряги. Смотрю на себя – вроде цел. Сам-то цел, а сапог смертельно ранен на поле брани!
Гитлер. Ну да – носок прострелен, и подметка разевает пасть.
Рем. Я хотел к сапожнику бежать, а ты говоришь: «Нет, постой».
Гитлер
