В тот год мы окончательно стали москвичами. Еще совсем недавно робкие провинциалы, мы впервые разинув рты бродили по набережным, почтительно следовали правилам уличного движения и писали длинные, восторженные и подробные письма домой. Потом письма стали короче. Всего несколько слов: о том, что мы здоровы, об институтских отметках и о том, что нам опять нужны деньги. Мы научились торопиться. Мы были одержимы, влюблены, восторженны и упрямы. Нам исполнилось девятнадцать лет.
Вечер. Комната в общежитии студентов Московской консерватории. Две кровати, два стула, две тумбочки и большой стол, у которого табурет заменяет отломанную ножку. На стене – пыльная маска Бетховена.
Давид, в тапочках, в теплой байковой куртке, с завязанным горлом, расхаживает по комнате. Он играет на скрипке, зажав в зубах докуренную до мундштука папиросу. Таня – тоненькая, ясноглазая – караулит у электрической плитки закипающее молоко.
Давид.…Раз и, два и, три, и!.. Раз и, два и, три, и! (Со злостью опускает скрипку). Нет, ни черта не выходит сегодня.
Таня. Что такое?
Давид (оттопырив губы). Ты знаешь – иногда я слышу все. Даже то, что никто не слышит. Ну, например – слышу, как плывут облака, как ты улыбаешься, как Славка думает… А иногда – вот как сегодня – наступает вдруг какая-то полнейшая и совершеннейшая глухота… Который час, между прочим?
Таня. Половина девятого. Тебе температуру мерить пора.
Давид. А ты уходишь?
Таня. Я вернусь.
Давид. Это ужасно! Мы не виделись целую вечность – то у меня зачеты, то у тебя зачеты…
Таня. Я вернусь. Получу новое платье и вернусь! (Заломила руки.) Ах, я буду очень красивая в новом платье!
Давид (ворчливо). Ты и так очень красивая. Даже, я бы сказал, чересчур! Ладно, давай градусник. (Прячет скрипку в футляр, садится на кровать.)
Таня, выключив плитку, снимает молоко.
Таня. Надо же ухитриться – заболеть ангиной в мае месяце.
Давид (засовывает градусник под мышку). А я, как известно, человек необыкновенный.
Таня. Хвастун.
Давид. Э-э, старо! Хвастун, хвастун – а почему я хвастун? Я персональную стипендию получаю? Получаю! В «Комсомолке» про меня писали? Писали! Замуж ты за меня выйдешь? Выйдешь! Почему же я хвастун?..
В комнату, без стука, входит очень худая и высокая, остриженная по-мужски и с мужскими ухватками, длинноногая и длиннорукая девица. Это – Людмила Шутова из Литинститута.
Людмила. Привет!
Давид. Слушай, Людмила, ты почему не стучишь?
Людмила.Я потом постучу. На обратном пути. Шварц, ну-ка давай быстро – в каком году был второй съезд партии?
