– Если кто-то и заслуживает по праву быть названным отвратительной ракушкой, запутавшейся в зловонных водорослях, так это вы, мой друг, – сказал Призмкарп, обращаясь к Рощезвону, – Вы хоть понимаете, что это послание обращено именно к вам? Вы слишком стары, чтобы учительствовать. Слишком стары. Что вы будете делать, мой друг, когда вас изгонят? Куда вы отправитесь? У вас есть кто-нибудь, кто любил бы вас и кто принял бы вас?..
– О, гори оно все синим пламенем! – закричал Рощезвон таким громким и срывающимся голосом, что даже Мертвизев улыбнулся. Это, возможно, была самая малозаметная, самая бледная улыбка, которая когда-либо появлялась на нижней части человеческого лица. Глаза Мертвизева никакого участия в улыбке не приняли. В них было столько же мысли и чувства, как и в блюдце с молоком, но один уголок губ все же едва заметно приподнялся – словно дернулся холодный рот рыбы.
– Господин… эээ… Кузнечик, – сказал Мертвизев, позабыв было, как зовут карлика; голос у него был такой же призрачный, как и улыбка. – Кузнечик, где ты, микроб?
– Я здесь, господин Директор, – отозвался Кузнечик.
– Кто произвел этот звук?.. Рощезвон?
– Именно он, господин Директор.
– А… как… он… поживает?
– Он страдает от боли, – пояснил Кузнечик.
– Острой… боли?
– Я могу поинтересоваться, господин Директор.
– Действительно… почему бы и нет?
– Рощезвон! – выкрикнул Кузнечик.
– В чем дело, черт возьми? – огрызнулся тот.
– Господин Директор интересуется вашим здоровьем!
– Моим здоровьем? – переспросил Рощезвон.
– Вашим, вашим, – подтвердил Кузнечик.
– Что вы хотели узнать, господин Директор? – вопросил Рощезвон всматриваясь в дымный полумрак.
– Подойди поближе, – отозвался Мертвизев. – Я не вижу тебя, мой бедный друг.
– И я вас не вижу, господин Директор.
Рощезвон приблизился к высокому стульчику.
– Вытяни руку Рощезвон. Ты чувствуешь что-нибудь?
– Это ваша нога, господин Директор?
– Это она, мой бедный друг.
– Да, господин Директор, я это тоже могу подтвердить, – сказал Рощезвон.
– А теперь скажи мне… скажи мне…
– Что, господин Директор?
– Ты болен… мой бедный друг?
– Локальная боль, господин Директор.
– Где локализована? В мандибулах?
– Именно там, господин Директор.
– Как и в те… давние… времена… когда ты… был честолюбив… и хотел… многого… достичь… когда у тебя… были… идеалы… Рощезвон… У нас… у всех… мы все… возлагали… большие… надежды… на тебя… насколько… я помню… – (Раздался звук, который, очевидно, должен был изображать смех, но был похож на бульканье кипящей каши)
