– Машины, которые не могут обмениваться данными? – со смехом сказала Лючия. – Но это же… – Она сделала неопределенное движение рукой.
– Зато могут обмениваться болезнями, – тихо сказал Пьетер, складывая свою салфетку.
Их юная гостья, похоже, приобщалась к спиртному.
– И что с того? – сказала Лючия, бросив презрительный взгляд на девушку.
– Ну, чего уж теперь, – примирительно сказал Джил, поглаживая руку Лючии и обращаясь к дяде, – она здесь, и она наша гостья. Она даже забавна этой своей сверхъестественной наивностью. Слава богу, она, кажется, не справляет нужду где попало.
– Будем надеяться, – сказала Лючия. – А мы никому не должны сообщить о ней?
– Да, видимо, следует доложить о ее появлении властям, – согласился Пьетер. – Но никакой спешки нет.
Девушка откинулась к спинке стула, рыгнула. Она явно была довольна собой. Потом она пукнула и вроде бы немного смутилась, но потом изобразила ухмылку.
– Ветер, – сказала она, кивая трем остальным.
Пьетер улыбнулся. Джил расхохотался. Лючия несколько секунд внимательно смотрела на девушку. Потом с чопорным видом сняла с себя салфетку.
– Я прилягу, – объявила она, вставая.
Джил тоже встал, продолжая держать Лючию за руку.
– И я тоже, – сказал он, широко улыбаясь. Пьетер кивнул им в ответ, и молодые люди вышли.
Он повернулся к девушке. Та рукавом блузки размазывала жир на губах, а кулаком другой руки постукивала себя в грудь.
– Асура, – сказала она, торжественно улыбаясь, и снова рыгнула.
Пьетер едва заметно улыбнулся.
– Именно.
– Сигнал поступил вчера в полдень, – быстро и спокойно сказала Клиспейр. – Обсерватория была неподвижна. Гадфи, – она тихонько рассмеялась, – все наши приготовления и криптография оказались бесполезными. Сигнал поступил световой, тут мы не ошиблись, но не каким-нибудь древним шифром или на необычных волнах, не модулированный ни частотно, ни амплитудно. Они просто манипулировали лучом, чтобы на долине появлялись буквы – светящиеся линии, похожие на солнечные зайчики на стенах или потолке.
– И что же там говорилось? – спросила Гадфий. Они сидели рядом на маленькой кровати, опустив занавески, пригасив свет и разговаривая шепотом, как школьницы, замышляющие какую-нибудь проказу. Она не знала точно, отчего закружилась голова – было ли это старое воспоминание, или естественная реакция на разреженный воздух обсерватории, или воздействие разговора.
Клиспейр рассмеялась.
– Поначалу там говорилось одно: «Переместитесь», – сказала она. – Ах, Гадфи, посмотрела бы ты на нас. Мы вперились в эти буквы на соляных проплешинах и глазели целую минуту, прежде чем смогли собраться с мыслями и решить, что даже если мы
