Гурий Кононович в своем репертуаре. Он может заставить крутиться вместо винта даже палку. Но здесь не до шуток, в другое время можно было бы отстранить самолет от полетов и дать команду найти причину. Сейчас же идет наступление, у нас каждый «ил» на счету.
– Гурий Кононович, летчик зря винить мотор не станет.
Савичев некоторое время молчит, размышляет. Потом уверенно повторяет:
– М-мотор исправен… И тут у меня созрело решение:
– Подготовьте парашюты. Самолет облетаем вдвоем.
Удивленно посмотрев на меня, Гурий Кононович лихо, по-савичевски, козырнул и пошел на стоянку. Через несколько минут я был у самолета. Савичев вынырнул из ниши шасси и доложил о готовности к вылету. Когда надевали парашюты, старший техник вдруг попросил:
– Т-товарищ командир, вы только не п-пикируйте.
– Хорошо, – в душе улыбнулся я.
«Значит, волнуешься, Гурий Кононович? Люблю и уважаю тебя, а все-таки нарушу слово, чтобы в следующий раз был осмотрительнее». Откровенно говоря, я думал, что Савичев захочет еще раз проверить мотор на земле. Однако стартех стоял на своем.
На взлете и в полете мотор работал хорошо. Правда, почему-то не убирались шасси, но мотор здесь ни при чем. Но вот я захожу над аэродромом по линии стартовых знаков и устанавливаю режим, о котором говорил Смирнов. В одну секунду мотор задрожал так, что, глядишь, вот-вот развалится! Сквозь грохот из кабины стрелка доносится по переговорному устройству голос Савичева:
– В-все п-понятно! Дав-вайте на посадку!
Нет уж, теперь потерпи, дорогой Гурий Кононович! Пикирую на посадочный знак из белых полотнищ, выложенных буквой «Т». Плохо, что не убрались шасси. Повторяю заход, изменяю режим. И снова знакомая картина, мотор трясет – удержу нет. Когда сели, спрашиваю:
– Какие выводы, Гурий Кононович!
После перегрузок у него чуть осунулось лицо. Медленно отстегивая лямки парашюта, Савичев отвечает:
– Всэ я-асно… Будэм шукать п-прячину…
– Пока не найдете, самолет не боеготов. Кстати, проверьте, почему не убирались шасси.
В глазах старшего техника заплясали чертики.
– Так и д-должно быть…
Только тут я понял, зачем Гурий Кононович перед вылетом лазил в нишу шасси: принимал меры против крутого пикирования. Ох, и хитрец!
– А если бы мотор «обрезал» и пришлось садиться на вынужденную?
– Вы в л-любом месте посадите, – льстит старший техник – Опыт у вас есть…
Несколько суток лучшие техники и механики полка копались в моторе. Помогала им заводская бригада. Но дефект так и не был найден. Пришлось мотор заменить. О заковыристой неисправности сообщили на завод: вдруг она проявится на других машинах.
