Мы переглянулись, помня о военной тайне.
– Понимаю, – правильно оценив нашу заминку, открыто улыбнулся Ширяев.
– Я – в Тихорецкую. Догадываюсь, что и вы туда. А мы как раз ждем пополнения из училища.
Мы начали расспрашивать о новом месте службы.
– Могу сообщить – часть только формируется. Командование на месте, летный состав поступает. Самолетов пока нет, ждем со дня на день.
– В отпуск бы съездить, – мечтательно сказал Сергей Вшивцев. – С тридцать восьмого не был дома.
– Вот и попросимся, пока часть соберется. – Геннадий Спиридонов выжидательно смотрит на капитана.
Мы уже догадались, что Ширяев – не рядовой летчик, наверное, не ниже командира эскадрильи будет, тем более – с боевой наградой.
Капитан ответил не сразу:
– Отпуск придется пока отложить. Время не то. Я вот тоже не догулял, – и кивнул головой в сторону вагона, из окна которого выглядывали жена и дочь.
В Тихорецкую приехали утром. Моросил теплый летний дождик. Капитан Ширяев показал нам штаб, и мы распрощались. Неширокие станичные улицы напоминали туннели среди густой заросли садов. Над забором и плетнями свисали гроздья светло-красной черешни, уже зрела шелковица, вот-вот поспеют абрикосы, по-местному жерделы.
– Благодать! – втягивая острым носом густой аромат садов, произнес Саша Амбарнов. – В таких краях я согласен начинать летную службу.
– Здесь можно выбрать и семейную площадку, – разглядывая одноэтажные аккуратные домики, сделал вывод Сережа Вшивцев. – Девчат-то, наверное, больше, чем летчиков.
Не успели представиться начальству, как последовал приказ – прибывших летчиков определить на курсы командиров звеньев. Поскольку самолетов пока нет, заниматься теорией. И, конечно, строевой подготовкой, изучением уставов, которые мы знали от корки до корки. Бросились в глаза две детали: через Тихорецкую на Ростов часто шли военные эшелоны, а у военкомата толпились призывники – из тех, кто был отпущен домой после «финской».
В воскресенье с утра мы собрались в увольнение. Казарма наполнилась радостной суетой, все чистили, гладили одежду. В воздухе стоял освежающий запах одеколона. Около двенадцати дружной компанией вышли за ворота. На душе легко и радостно, как обычно бывает в выходной, Но вместо ожидаемых радостей это воскресенье принесло нам тяжелую и страшную весть. У первого же громкоговорителя на перекрестке центральных улиц мы увидели застывшую толпу. Советское правительство извещало по радио о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Потемнели глаза всегда веселого Сергея Вшивцева. Еще больше заострилось лицо Александра Амбарнова. Я невольно сжал кулаки. В сознании, вытеснив все мысли, билось одно слово: «Война, война, война…»
