Как весенний Днепр, всех врагов сметет Наша армия, наш народ!
При этом мне каждый раз вспоминались летящие над Днепром штурмовики, бои за днепровские переправы. Четыре трудных месяца боев над этой великой рекой навсегда запали в сердца летчиков нашего полка. После одного из вечеров в сельском клубе, когда ребята вышли на улицу, мела настоящая февральская метель, образовались высокие сугробы.
– А когда все это растает, будет потоп, – сказал подполковник Смыков.
– Надо думать, как спасать самолеты. Пришлось временно перебазироваться на аэродром соседнего полка, в село Григорьевку. Мы с Георгием Михайловичем пошли посмотреть, как разместились по хатам люди. Жители охотно потеснились, с радостью принимая авиаторов на постой. Почти в каждой семье кто-то воевал – муж, сын, зять. Георгий Михайлович, свободно владевший украинским языком, спросил у хозяйки одной из хат:
– Дэ ж ваш чоловик?
– На хронти – дэ ж ному буты! Та и сын там же. Тилькы зараз у госпитали, в голову раненный.
– Що ж вин голову пидставляв?
– А-а, молодэ та дурнэ! – с досадой махнула рукой хозяйка.
Такой ответ не мог нас не рассмешить. Впрочем, в словах матери был свой резон: некоторые новички, может, и не «дурные», но неопытные, действительно подставляли голову. А делать это, конечно, не стоило. Надо больше присматриваться да прислушиваться к бывалым воинам. Они зряшного риска не любят, зато в трудном деле задних не пасут. Таких пули тоже не щадят, но попадают в них реже. Потому что, как пели тогда, «смелого пуля боится, храброго штык не берет». А смелого и умелого – тем более. Об этом знали и опытные летчики, и фронтовая молодежь.
Правда, были и исключения. Мне, как командиру эскадрильи, не давал покоя младший лейтенант Ганин. Все чаще с ним случались истории, которые заставляли усомниться в умении молодого летчика вести себя в бою, Впрочем, об этом разговор еще впереди.
В марте в полку началась активная подготовка к боям за Крым. Ведущие группы облетали район; штабы накапливали и анализировали разведданные, определяли первоочередные цели для удара с воздуха, Казалось, уже все готово, можно бы и приступать к делу. Но команды к наступлению не было. На земле подготовка проходила труднее. Южная весна размочила, расквасила землю, приходилось очень туго. В этом мы могли убедиться, побывав на переднем крае фронта. Вначале мы летели туда транспортным Ли-2, затем до переправы через Сиваш ехали на автомашинах. Часто останавливались, вытаскивали увязшие машины из грязи. От переправы к переднему краю добирались пешком, поминутно стряхивая с сапог липкие комья. Чем ближе к переднему краю, очертания которого нам предстояло изучить, тем молчаливее становились летчики. С воздуха они видели войну «в плане», а тут увидели «в профиль». Все заметнее становилось горячее дыхание фронта. Изредка ухали пушки, временами прострочит пулемет и раздастся автоматная очередь. Берег рядом с переправой был в сплошных воронках, в воде торчал хвост истребителя ФоккеВульф-190, чуть подальше виднелись обломки бомбардировщика Ю-87. Кто-то из летчиков высказал догадку:
