– О какой любви ты говоришь? Тебе за тридцать! – проговорила Люся и огляделась по сторонам уютной, гостевой комнаты. – Ты устроена в жизни, у тебя замечательный любимый мужчина, сын, работа. Что тебе еще нужно? А этой девочке некому помочь… И если ей суждено стать моей преемницей и загубить свой талант в нашем театре, я готова помочь ей, чем смогу!
– Да при чем тут твой князь! Я вообще его не имела в виду. Ты сама завела разговор о Карле, видимо, где-то сидят мысли о чужеземном красавце!
– Спасать? – переспросила Яна, сбрасывая былые воспоминания о несостоявшемся по ее вине или силе воли романе, она сама еще не решила.
– Ее жизни угрожает опасность! – твердо сказала Люся и выдержала театральную паузу, чтобы оценить произведенный эффект. – Вот мы и подошли к самому главному в моем повествовании. Аля девушка улыбчивая, в меру общительная, и в целом труппа артистов приняла ее хорошо. Ты же знаешь, что у нас особо злобствующих нет, не считая Аллы Демидовны, которая родилась еще при царе Горохе и все мнит себя королевой. Она не только Алевтину, она никого моложе пятидесяти лет не воспринимает. Аля, как я уже сказала, стала жить при нашем театре, подобрала на улице маленького котенка и взяла его к себе в комнату. Я, каюсь, наведывалась к ней в гости и приглашала к себе. Знаю, что и режиссер приходил к ней посмотреть, как она устроилась, и Васька Полосов, чтобы предложить свои интимные услуги, но получил от ворот поворот. Однажды, отыграв спектакль, в котором Алевтина не была занята, я решила зайти к ней на чашечку чая, чтобы отдохнуть. Когда я подошла к двери Алиной комнаты, я услышала, как она плачет. Я постучала, она сказала, чтобы я подождала минуту, и открыла дверь уже с улыбкой, но глаза оставались заплаканными. Я спросила ее, что случилось? Алевтина долго не хотела признаваться, а затем расплакалась и показала мне записку, написанную красными чернилами: «Убирайся отсюда! Это мое последнее предупреждение. Не уберешься, умрешь с последним боем курантов в новогоднюю ночь». Я стала ее успокаивать, говорить, что это просто кто-то глупо пошутил, что не надо обращать внимания на чьи-то детские выходки.
– Правильно, да… – мать Яны сверкнула глазами. – Пока мне не показали отрезанную голову котенка Алиного и не объяснили, что письмо, вернее, эта записка была написана его кровью.
