Ромул. Возьми еще несколько бюстов, и сочтемся сразу.
Аполлион опять влезает на лестницу. Слева вбегает министр внутренних дел.
Тулий Ротунд. Ваше величество!
Ромул. Ну, что тебе еще, Тулий Ротунд?
Тулий Ротунд. Император Восточной Римской империи Зенон Исаврийский просит убежища.
Ромул. Зенон Исаврийский? Стало быть, он тоже не чувствует себя уверенно в своем Константинополе?
Тулий Ротунд. Никто уже себя в этом мире не чувствует уверенно.
Ромул. Где же он?
Тулий Ротунд. В прихожей.
Ромул. А его камергеры Сульфурид и Фосфорид тоже здесь?
Тулий Ротунд. Только им и удалось бежать вместо с ним.
Ромул. Если Сульфурид и Фосфорид останутся за дверью, Зенон может войти. Византийские камергеры очень уж строги. Заприте их в птичнике.
Тулий Ротунд. Слушаюсь, государь.
Слева вбегает император Зенон Исаврийский, одетый куда пышнее и элегантнее, чем его западный коллега. Пирам и Ахилл в последнюю минуту оттесняют камергеров Зенона, которые, причитая, протискиваются к двери.
Зенон. Привет тебе, благородный венценосный брат!
Ромул. Привет!
Зенон. Привет тебе, благородная венценосная сестра!
Юлия. Привет тебе, благородный венценосный брат!
Объятия. Зенон становится в позу, предписанную придворным ритуалом восточноримскому императору, просящему убежища.
Зенон. Помощи я прошу, о солнце вселенной...
Ромул. Мой дорогой Зенон, я вовсе не настаиваю, чтобы ты непременно прочел длинные стихи, которые по византийскому церемониалу следует произносить императору, когда он просит убежища.
3енон. Я не могу обмануть доверие моих камергеров.
Ромул. А я их не впустил.
Зенон. Попросту не впустил?
Ромул. Я велел их запереть в птичнике.
3енон. Отлично! Раз они меня не видят, я сегодня в порядке исключения не буду пользоваться положенными формулировками. Сил уже нет! С тех пор как я бежал из Константинополя, мне по три раза в день приходилось повторять две тысячи строк «Помощи я прошу» перед разными политическими деятелями. Голос сорвал.
Ромул. Садись.
Зенон. Спасибо. (С облегчением садится к столу.) Знаешь, Ромул, когда мои камергеры со мной, я просто тону во всех этих предписаниях и правилах. Я должен как положено двигаться, как положено говорить, как положено есть и пить. Спасенья от этого нет. Но стоит им уйти, как во мне просыпается сила моих предков-исаврийцев, просыпается испытанная, твердая, как скала, вера... А решетки у твоего птичника надежные?
Ромул. Можешь быть спокоен. Пирам, поставь прибор для Зенона и принеси яйцо.
