Ромул. После хорошего ужина вдвойне приятно искупаться. Сегодня был волнующий день, а я таких не выношу. Чтобы прийти в себя, лучше всего принять ванну. Я ведь, Ахилл, не трагический герой.
Ахилл. Угодно вашему величеству накинуть императорскую тогу или прикажете подать халат?
Ромул. Давай халат. Я сегодня больше не буду управлять государством.
Ахилл. Вашему величеству еще нужно подписать обращение к римскому народу.
Ромул. Отложим до завтра.
Ахилл хочет подать ему халат.
(Смущенно.) Принеси парадный халат. Этот очень уж непригляден.
Ахилл. Парадный халат государыня уже упаковала, ваше величество. Он принадлежал ее отцу.
Ромул. Ах так? Тогда помоги мне влезть в эти лохмотья. (Надевает халат и снимает лавровый венок.) Я все еще в лавровом венке. Забыл снять, когда купался. Повесь его пад кроватью. Пирам. (Отдает Пираму лавровый венок, тот вешает его над кроватью.) Сколько там еще листочков?
Пирам. Два.
Император вздыхает и подходит к окну.
Ромул. Сегодня у меня был тяжелый день. Хоть свежим воздухом подышать. Ветер подул в другую сторону, и дым унесло. После обеда началась просто пытка. Только и радости, что архивы сгорели. В кои-то веки мой министр внутренних дол отдал разумный приказ.
Пирам. Историки будут в отчаянии, государь.
Ромул. Чепуха. У них найдутся источники понадежнее наших государственных архивов. (Садится на правый диван.) Дай Катулла, Пирам... или моя жена его тоже упаковала? Он ведь из библиотеки ее отца.
Пирам. Именно, что упаковала, государь.
Ромул. Ну, ничего. Катулла я попробую почитать на память. Хорошие стихи где-то застревают. Налей вина, Ахилл.
Ахилл. Угодно вашему величеству фалернского или сиракузского?
Ромул. Фалернского. В такие времена надо пить самое лучшее.
Ахилл ставит на стол бокал. Пирам наливает.
Пирам. Ваше величество, это последняя бутылка фалернского семидесятого года.
Ромул. Оставь ее здесь.
Ахилл. Императрица желает поговорить с вашим величеством.
Ромул. Пускай императрица войдет. Второй светильник мне больше не нужен.
Камердинеры кланяются и уходят. Пирам уносит светильник, стоящий у кровати. Теперь освещена только авансцена. Лунный свет на заднем плане становится ярче. В глубине сцены появляется Юлия.
Юлия. Обергофмейстер сбежал к германцам. Я же тебя предупреждала насчет этого Эби.
Ромул. А чего бы ты хотела? Чтоб германец умирал за римлян?
Молчание.
Юлия. Я пришла поговорить с тобой в последний раз.
Ромул. Ты в дорожном костюме, дорогая.
Юлия
