Сбоку за спинами студентов рычали мопеды. Что-то грубое выкрикивали местные рокеры. Кучерявый и дружки молчали.
– Пошли, – уже привычно бросил мне Юрка и направился к нашей, пустой сегодня, спальне.
Прошло два месяца. С Юркой мы не сдружились. Он вел себя так, словно нас ничего не связало. Чего ж я буду набиваться? Что-то в этом было. В этом несближении. Как будто так странно он ввел меня в свой интригующий мир.
Как-то случился у меня разговор с Гришкой-старостой. Он пришибленный последние дни по институту бродил. Как лунатик. Открылся мне. Обыграли его на полторы тыщи в преферанс. Деньги для меня по тем временам несусветные. Невероятно!.. Я знал, что Гришка числился среди наших сильным игроком и играл не только со своими. Рассказал, как произошло.
Неделю назад в перерывах между парами, в буфете, увидел у Юрки пачку сторублевок. Тысяч десять, не меньше. Пошутил по этому поводу. Дескать, можно уже институт бросать. Юрка поведал, что умудрился деньги выиграть. За вечер. В одном частном клубе. Ну дела!..
Всего за месяц до этого Гришка взялся его обучать. (Вину, наверное, чувствовал все же – загладить хотел). Решился-таки Юрик на обучение. И – на тебе. Я догадывался, что с его характером перспективы у него неплохие.
Но чтоб десять тысяч!.. За один вечер!
Вот Гришка и обалдел, стал требовать: проведи в клуб. Как отказать учителю? Юрка, правда, сомневался: примут ли, но в конце концов дал адрес. Предупредил, чтобы на него не ссылался, чтобы сказал, мол, от какого-то Ленгарда.
Приняли Гришку. И обыграли на тысячу восемьсот. Триста у него с собой было, на полторы отсрочку дали – два месяца. Пожалели студента. Интересовался Гришка насчет Юрика. Те – не вспомнили. Может, Юрка с другими играл. Там люди постоянно меняются.
Хорошенькое дельце.
Что-то во мне щелкнуло, переключилось. Столько страстей вокруг этого преферанса... Юрка – и тот заболел им. И не пожалел, что заболел. Посочувствовал я Гришке – чем еще мог помочь?..
Вечером, когда наши традиционно засели за «пулю», я смирненько пристроился за спиной Гришки. И без удивления почему-то обнаружил, что игра меня захватывает. Огорчения оттого, что сокурсники ушли далеко вперед, играют лихо, уверенно, – не было. Не было и тени сомнения, что мигом догоню.
И обойду.
Через месяц – играл с ними. И не проигрывал. Через два – единственным, с кем готов был считаться, к кому прислушиваться, остался Гришка. Игрища и в жизнь вносили свои поправки. В отношения между нами. Застольный авторитет не исчезал и в жизни. Это приятно удивляло, потому что я был уже при авторитете.
