Именно на такие цели они берут новые займы, выделяют средства, а не на развитие добычи. Между тем, в нефти есть некий потенциал, в отличие от нефти. Потенциал во многом заделан в десятилетия, когда руководили частные хозяева. Им досталось очень разбитое хозяйство. Нефтянка была не той сферой, где существовал советский задел. Там была, скорее, советская разруха. Месторождения были в ужасном состоянии, потому что практика, которая к ним применялась в 1970-1980-е годы, так называемое «заводнение» на ранней стадии – просто закачка в пласт воды для поддержания пластового давления – этого категорически нельзя делать на ранней стадии месторождения, потому что вы быстро обводняете его и потом резко падает добыча. Эта практика применялась компартией понятно для чего – чтобы добыть больше нефти, экспортировать ее и получить побольше валюты для попыток построения коммунизма. В итоге, изнасиловали нефтяную отрасль. В середине 1990-х она находилась в разбитом состоянии. Ее пришлось реабилитировать заново. Это успешно сделали. Подняли больше чем на треть средние дебеты скважин, инвестировали.
ТНК-ВР впервые начала реабилитировать Саматлор, начал снижаться уровень обводненности за счет применения современных технологий.
В газе совершенно другая история. У нефтянки создан задел прочности, там можно резкого падения не ожидать. В газе истощаются основные месторождения, которые еще несколько лет назад давали три четверти газпромовского газа. Это два крупнейших – Уренгойское и Ямбурское. Сейчас дают только половину. Они находятся в естественной стадии истощения. Там добыча падает на 25 млрд. кубометров в год. То есть, Южнорусского хватит на один год, чтобы заместить это падение.
Но для того, чтобы дать новые большие объемы газа, нужны неосвоенные регионы, которые, к тому же, страшно сложные. Что такое полуостров Ямал? Это болото, где ничего нет. Я был там. Разговаривал с одним газпромовцем: «Хоть что-то сделалось у вас?». Он смеется, смотрит на меня. Есть такая карта мира на поисковой системе Google, где можно посмотреть в конкретном регионе дома и так далее. Он говорит: «Посмотри - там ничего нет». То есть, там надо строить дороги. Там надо строить вспомогательную инфраструктуру. Более того, там крайне сложные условия прокладки газопровода. Мало того, что это болотистая местность, там 10 месяцев в году мерзлота, а потом все это тает и уровень воды при затоплении достигает 1 метра. Это может приводить к всплытию газопровода. Не говорю о том, что там крайне сложный рельеф – массовые переходы через речки и ручьи. Грубо говоря, это гораздо сложнее, чем на Аляске.
