– Приятно… приятно провели… ха-ха-ха…
– Вы нервничаете, дорогая… – сказал баритон. Утром они пересели в каком-то растрепанном поселке на большой белый пароход, который носил славное имя – «Чайковский».
– Как это приятно, – показала певица на золотые буквы по белому. – Леса, глушь, и вот… Это символ.
– Тут и читать-то не умеют!
Это был действительно прекрасный пароход, недавно спущенный, на котором ехал министр. Было приятно видеть большой светлый салон, в красном дереве, бронзе и коже, свежие скатерти, разноцветный хрусталь, розовые шапки гортензий над серебром, зеркальные, во всю стену, окна, мягкие диваны и пианино. От него еще пахло лачком и слабым камфорным духом.
– Как мило… даже цветы!
С палубы смотрели они на поселок.
Было пасмурно. Красные ящики товарных вагонов, там и сям разбросанные стройки без крыш – говорило, что это только-только устраивающийся городок. Гулко скатывали бревна где-то, громыхало железо. Толклись крючники, мужики с кнутьями, бабы с пирогами, молодцы с желтыми аршинчиками в кармашках, с пачками накладных; степенный, рыжебородый, с намасленными волосами, с картинкой храма на широкой груди, собирающий на недостроенную церковь, – и ни одного отдыхающего лица. Три слепца, ухватившись за кафтаны, стояли у края пристани, подняв пустые глаза в серое небо, и причитали. Мальчик-поводырь, перекосив лицо, жестоко скреб в голове. Щелкал на ветру флаг.
А и кто нас бу-дет поити-кормити,
От темнаи ночи укрывати!…
– Будни… – показала на все певица.
И опять все тянулись изрытые берега, замутившиеся, в белых гребешках, воды, захмурившиеся леса. На одной пристани, где ничего не было, кроме сарая и леса за ним, выгрузили пианино. Его выкатили пароходные молодцы и поставили к горке мешков. Мужик в полушубке потыкал кнутом в доски.
– Стекла, што ль?
– Кто-то живет здесь, любит искусство… – мечтательно сказала певица.
Вспомнила батюшку, и забитое в доски пианино показалось ей жалким и лишним здесь.
За завтраком она сказала задумчиво на какие-то свои мысли:
– Ну да… Но вот… в деревне у нас, в усадьбе, я пела… К нам столько народу приходило, заборы ломали. Приходили после работы, из другой деревни…
Занятый паровой семгой, баритон посмотрел вопросительно.
– Девушки приносили мне васильки. А парни… которые бьют окна в кабаках и дерутся ножами, принесли раз венок из хвои и… соловья! Соловья я выпустила, а венок храню…
– Что же вы хотите этим сказать?
– Ничего я не хочу сказать! – сказала она капризно. – Вот налейте вина.
