Поднялся Куликовский, возгласил моление за царицу и снова бухнулся на колени, и снова обернулся на гостей. Гости все стояли на коленях. При упоминании имени царицы гостей заметно передернуло. Некоторые волками оглядывались на портрет царицы. Чувствовалось, что все ругательства и проклятия по ее адресу кипят в «молящихся».
Пришлось вставать на колени и за наследника, и за всю царскую семью. Да не один раз! Куликовскому этого было мало. Запел полным голосом молитву за царя, обернулся и бросил:
– Пойте!
Запели. От злости голоса хрипят, зубы скалятся, кулаки зуботычины готовят, а поют!
Хор – хуже не придумать, а поют громко. Стараются один перед другим доказать усердие в молитве за весь царствующий дом.
Во все окна народ глядит, слушает. Послушали за окнами, шапки сняли и тоже запели. Получилось всенародное пение за царя, и получился беспорядок. И запретить нельзя!
Один Куликовский находил, что так и быть должно. Подражая регенту, размахивая руками, запел еще громче! Больше часу продолжалась молитвенная гимнастика и пение. Очень походило на издевательство над высочайшими особами. Куликовский с усмешкой поглядывал на портреты и оглядывался на поющих важных господ, усердствующих один перед другим. Устал Александр Павлович или надоело ему разыгрывать комедию, – громко возгласил:
– Аминь! – Обернулся к гостям с видом, милостиво подпускающим к себе.
Губернатор откашлялся и, с трудом сдерживая бешенство, начал:
– Господин Куликовский!
Куликовский подсказал:
–Александр Павлович.
Чиновники остолбенели от такой дерзости: осмелиться поправить самого губернатора! Губернатор овладел собой:
– Уважаемый Александр Павлович! Ее императорскому величеству благоугодно было…
Куликовский поднял руку:
– Всемилостивейшей государыне императрице…
Губернатор скрипнул зубами, сдерживая желание раскричаться, расшуметься и, может быть, дать волю кулакам. Осмелиться дважды остановить его превосходительство – неслыханная дерзость! Но Куликовский защищает титулование императрицы, ее честь…
Губернатор оттянул рукой тугой воротник мундира, глотнул воздух. Ждали какого-либо припадка, но важная особа справилась с собой и продолжала медленно, выделяя каждое слово.
– Глубокоуважаемый Александр Павлович! Ее императорскому величеству, всемилостивейшей государыне императрице благоугодно было в ответ на ваше всеподданнейшее поздравление с чудесным спасением августейшей семьи послать вам высочайшую грамоту в виде телеграммы, кою я имею высокую честь вручить вам, принося свое поздравление с монаршей милостью и с пожеланием вам доброго здоровья на многие годы!
