– А сколько раз нужно дунуть в манок? – спросил я его.
– Два, в крайности не больше трех раз, если верещать по-зайчиному, – ответил, не задумываясь, дед, – иначе зверь быстро смекнет, что это кричит не заяц, а кто-то подделывается под него. Другое дело манить по-мышиному, когда зверь находится не ближе чем в ста пятидесяти шагах. Тогда можно играть губами или манком и почаще.
Старик сделал паузу, набил трубку и, залезая на лежанку, добавил:
– Завтра пойдем за лисицами. На рассвете двинулись в путь.
Заря загоралась медленно. Западный ветер чуть пошевеливал макушки низкорослой ольхи. Мы остановились на опушке леса. Дед надел маскировочный халат,
я накрыл грудь домотканной льняной простыней, завязал на спине узлы.
– Садись туда, за ту елочку, и спокойно жди. Появится на поле лисица – мани по-мышиному и будь готов! – сказал он и, перейдя овраг, скрылся в кустарнике.
Я всматривался еще в тусклую белизну полей, напрягал зрение и слух, но ничего не видел и не слышал. Но вот из-за леса показалось солнце, и все вокруг зарозовело, заискрилось. В противоположной стороне, за оврагом, на краю кустарника раздалось знакомое:
– Кнээ! Кнээ! Кнээ!
«Дед пальцем манит лисицу, – подумал я. – Но где же лисица? Почему я ее не вижу?»
Я осматривал каждый бугорок, каждый пучок травы, возвышавшийся из-под снега.
«А-а, вот где она, красно-рыжая плутовка!» Лисица почти ползла по сухой траве, против ветра, то останавливаясь и вытягиваясь в струну, то пригибая острую мордочку к снегу.
Тихонько я стал дуть в раструбок манка, не прикрывая его пальцами. «Ци, ци, ци!» – послышалось в тихом морозном воздухе. Лисица остановилась, приподняла уши. Это – верный признак, что она расслышала манок. Затем зверь резко повернул против ветра, затрусил почти рысью. Я крепко сжал в руках двустволку. Еще тридцать-сорок шагов – и дед сможет поздравить меня с полем.
Прогремел выстрел, только не мой. Дед опередил меня. Но почему же побежала лисица? Я вскочил на ноги…
Дед вылез из оврага, держа за задние лапы здоровенного, лимонного цвета, лисовина. Значит, он подманил и свалил другую лисицу, а моя, потревоженная выстрелом деда, ушла.
Поздравив дедушку с полем, я рассказал, как из-за его выстрела я упустил лисицу. Он улыбнулся.
– Дело поправимое, теперь ты будешь стрелять.
Не прошло и часа, как лисица лежала у моих ног. Больше лисиц на этом поле не оказалось. К полудню мы двинулись в густой ельник, подсчитали входные и выходные следы лисиц. Два выходных следа подсказывали, что в густом ельнике залегли две лисицы.