Искренность ее голоса дошла до него.
– Ну ладно, – сказал он, – полагаю, это мне не повредит. Но из одежды вам меня, юная леди, не вытащить.
– Нет? Тогда вы наденете то, что я вам выбрала, да?
Он пожал плечами.
– Почему бы нет?
Они постояли, пока она не сказала:
– Ну?
– Что "ну"?
– Идите переодевайтесь.
– Не ерзайте. Вот так.
– Дышать можно?
– Дышите, разговаривайте, все что хотите, только сохраняйте эту позу, более или менее.
– Я попытаюсь, – сухо сказал он. Боковым зрением он видел, как она всматривается в него, затем в холст, затем поднимает кисть, пробуя.
– До сих пор я не писала портретов, вы знаете? – сказала она через несколько минут. – Это считалось уделом прошлого, когда я училась в школе. В моде была минбарская диалектическая перспектива.
– Минбарская… что? Вы это сами выдумали.
– Нет, извините за выражение, не выдумала. Это был философский ключ к новой пост-пред-постмодернистской традиции.
– И это вы тоже сами выдумали.
Она рассмеялась музыкальной трелью, первый такой смех, который он слышал от нее. Детский смех.
– Кто-то выдумал это. Не я. Я читаю вашу литературную колонку, знаете ли. Не изображайте эпистемологическую невинность передо мной.
– Вы читаете мою колонку?
– Да, время от времени. Вы умеете наносить оскорбления.
– Это что, комплимент?
Она снова хихикнула, на сей раз в более привычном, более циническом тоне.
– Что хорошего в комплиментах? Никто никогда не извлекает пользы из похвалы.
– Ах. Так вы вправду читаете мою колонку.
– Да. Если позволите высказаться, мистер Кауфман, я на самом деле ее не одобряю.
– Критика критики? Теперь вы пытаетесь улучшить меня?
– Легко разобрать дом на части. Труднее его построить.
– Смысл?
– Смысл вы умеете выражать речью, и вам следовало бы употребить это умение позитивно. Напишите что-нибудь свое собственное.
– Так чтобы это, в свою очередь, можно было критиковать?
– Это то, что останавливает вас, значит? Страх?
Бестер обдумал это.
– Нет. Если честно, мне никогда не приходило в голову что-то написать.
– Вы похожи на человека, которому есть что сказать. В этом есть что-либо, что людям следует понять, что-нибудь, чего, по-вашему, человеческой расе недостает?
Из того места своего сознания, где он держал Байрона, он услышал сардонический смешок. "Да, мистер Бестер. Не хотите ли позволить им понять? Понять, почему вы заставили меня уничтожить беззащитных нормалов? Почему по исправительным лагерям струились реки слез и крови? "Слезы и кровь", – вот и готовый заголовок для тебя."
