Наивность, среди прочих проявлений, заключалась в её манере задавать вопросы. Она, например, могла остановить крестьянку и спросить: «А хорошо жить в деревне?» Или спросить у завязавшего алкоголика: «А скучно без водки?» В этих вопросах не было ничего предосудительного. Она действительно была горожанка, никогда не жила в деревне, никогда не спивалась до болезни, и её интересовало все, чего она не могла постичь собственным опытом. Но, встречаясь с подобным вопросом, человек смотрел на Инну с тайным желанием понять: она дура или придуривается?
Что касается хамства, то оно имело у неё самые разнообразные оттенки. Иногда это было весёлое хамство, иногда обворожительное, создающее шарм, иногда умное, а потому циничное. Но чаще всего это было нормальное хамское хамство, идущее от постоянного общения с людьми и превратившееся в черту характера. Дежуря в предродовой, она с трудом терпела своих рожениц, трубящих как слоны, дышащих как загнанные лошади. И роженицы её боялись и старались вести себя прилично, и бывали случаи — рожали прямо в предродовой, потому что стеснялись позвать лишний раз.
Возможно, это хамство было как осложнение после болезни — дефект неустроенной души. Лечить такой дефект можно только лаской и ощущением стабильности. Чтобы любимый муж, именно муж, звонил на работу и спрашивал: «Ну, как ты?» Она бы отвечала: «Да ничего»… Или гладил бы по волосам, как кошку, и ворчал без раздражения: «Ну что ты волосы перекрашиваешь? И тут врёшь. Только бы тебе врать».
Прошла неделя. Погода стояла превосходная. Инна томилась праздностью, простоем души и каждое утро после завтрака садилась на лавочку и поджидала: может, придёт кто-нибудь ещё. Тот, кто должен приехать. Ведь не может же Он не приехать, если она ТАК его ждёт.
Клоунеса усаживалась рядом и приставала с вопросами. Инна наврала ей, что она психоаналитик. И клоунеса спрашивала, к чему ей ночью приснилась потрошёная курица.
— Вы понимаете, я вытащила из неё печень и вдруг понимаю, что это моя печень, что это я себя потрошу…
— А вы Куприна знали? — спросила Инна.
— Куприна? — удивилась клоунеса. — А при чем здесь Куприн?
— А он цирк любил.
Старушка подумала и спросила:
— А как вы думаете, есть жизнь после жизни?
— Я ведь не апостол Пётр. Я психоаналитик.
— А что говорят психоаналитики?
— Конечно, есть.
— Правда? — обрадовалась старушка.
— Конечно, правда. А иначе — к чему все это?
— Что «это».
— Ну Это. Все.
— Честно сказать, я тоже так думаю, — шёпотом поделилась клоунеса. — Мне кажется, что Это начало Того. А иначе зачем Это?
