Вечерело, солнце закатывалось за горизонт, и, когда лётчик выпрямился во весь рост, шар его головы оказался на одном уровне с шаром солнца, заслонив его. Подсвеченная сзади, голова лётчика была чёрная, от макушки и из-за ушей, как нимб, дрожали багряные лучи.
Лётчик постоял, потом залез в вертолёт и улетел в бесовском грохоте. Грохот рассеялся. Стало тихо. Если бы не номерной знак «МК 44-92», можно было бы подумать, что вертолёта и не было.
А Танька все стояла, оглушённая мелодией. Потом грохотом. Потом тишиной.
— О бой, о бой, о литл бой! — вопил Козлов из девятого "Б", солист вокально-инструментального ансамбля «Романтики». Пел он, возможно, и хуже западных певцов, но трясся сильнее. Козлов не умел вибрировать только голосом, как профессионалы, поэтому сотрясал все тело, и вместе с телом вибрировал голос.
— О бой, о бой, о литл бой… — вторил солисту ансамбль «Романтики».
Ансамбль состоял из трех человек: гитара, баян и ударные. На гитаре сидел женатый комбайнёр Федосеев. А на баяне и ударных — близнецы-хулиганы Сорокины. В детстве Сорокины были беспризорниками и на всю жизнь сохранили влияние улицы. Они всегда были хулиганы, только вначале маленькие хулиганы, потом юные, а теперь старые. Сорокиным было по шестьдесят четыре года.
В колхозном клубе шли танцы. По стенам расположились старики и дети. Зрители. Молодёжь с безразличными лицами топталась друг перед другом. Это был шейк.
Танька с Мишкой тоже плясали друг перед другом: Танька — бросив руки вдоль тела, а Мишка — развесив локти. Старался. Танька смотрела на Мишку, будто видела в первый раз. Он был такой обычный, как лопух при дороге. И ничего не было в нем особенного.
— Пойдём отсюда, — рассердилась вдруг Танька. — Воют, как баптисты…
Они неслись на мотоцикле. Мишка сидел впереди, а Танька сзади, обхватив Мишку поперёк живота.
— Стой! — крикнула Танька.
Мишка остановился.
— Дай я поучусь, — попросила Танька.
Поменялись местами. Танька села за руль.
— Вот здесь газ, — объяснил Мишка. — А это тормоз. Так быстрее, так медленнее. Давай!
Танька поехала, выписывая колёсами кренделя.
— Руль держи! — орал Мишка.
Впереди показалась машина. Танька свернула на поле. Мотоцикл заскакал на кочках и колдобинах. Мишку трясло так, будто он сидел на бешеном мустанге.
— Ты куда? — заорал он.
— Чтоб не наскочила! — заорала Танька и в ту же секунду ощутила, что летит куда-то сначала резко вперёд, потом резко вниз.
Мишка и Танька разлетелись в разные стороны и шлёпнулись в свежевспаханную землю.
