Фрося и Громов провожали его глазами.
Лётчик вдруг обернулся и произнёс восторженно:
— Степью пахнет!
— Ага. Пахнет, — согласилась Фрося.
Опять помолчали.
— Ну, я пошёл, — пообещал лётчик.
— Конечно, — согласилась Фрося.
Лётчик удалился.
— Алкаш к тому же, — заключил Громов. Коротко и ясно.
В деревне утро начинается рано.
Солнце только-только вернулось в Бересневку из Америки, а Танька уже вышла, потягиваясь, на крыльцо.
Потянулась. Распахнула глаза и поздоровалась:
— Здравствуй, утро!
«Здравствуй, Танька!» — сказало бы утро, если бы умело говорить.
Потом Танька вошла в сарай и поставила ведро под корову.
— Здравствуй, Пальма! — сказала Танька.
«Здравствуй, Таня», — сказала бы корова, если бы умела говорить.
Струйки молока застучали о ведро. И вдруг утро наполнилось мяукающими звуками электрогитары. Танька прекратила доить. Вышла из сарая. Выглянула через забор, и вот что она увидела: Мишка Синицын сидел против своего дома с электрогитарой марки «Эврика». Рядом с ним сидела секретарша Мещерякова Малашкина Валя, босая и с грязными пятками.
Мишка вопил песню про шикарный город Ялту, а Валя высокомерно поводила головой, будто имела прямое отношение и к Мишке, и к гитаре «Эврика», и к шикарному городу на южном берегу.
Танька посмотрела на орущего Мишку, на разомлевшую от счастья соперницу. Метнулась в дом. Подскочила к проигрывателю. Поставила его на подоконник. Включила на полную мощность.
«Бам-бам-бам-бам-бам! Это поют миллионы!» — заорал певец на всю деревню Бересневку.
Мишка поставил регулятор на максимум и завопил громче проигрывателя. Шло состязание не на качество, а на громкость.
Из соседней комнаты вышел Николай Канарейкин, молча выключил проигрыватель и вытащил предохранитель. Николай был человеком замкнутым и предпочитал словам поступки.
У Таньки стало тихо, а Мишка ликующе вопил:
Я-лта! Где растёт голубой виноград,
Ялта! Где цыгане ночами не спят.
Ялта! Там, где мы повстречались с тобой…
Танька закрыла окно и задёрнула занавески, но песня доставала её самолюбие, и это было почти невыносимо.
Тогда Танька надела юбку-миди, босоножки на платформе и вышла из дому.
Мишка увидел Таньку. Быстро подвинул лицо к Вале и тихо сказал:
— У меня соринка в глаз попала. А ну посмотри!
Валя полезла руками Мишке в глаз, чтобы оттянуть веко.
— Да ты глазами, глазами!
Валя близко подвела свои глаза к Мишкиным. Они застыли лицо в лицо.
Танька тем временем прошла за Мишкиной спиной в его двор. Завела мотоцикл, села и выехала со двора.
