– Отдыхаем, земляк? – спросил я, чтобы завязать разговор.
– Так и есть, приятель, – охотно отозвался старик, – покуриваю, пока вода закипит да мясо поджарится. Не желаете ли зайти, выпить зелененького мате[3]?
– С удовольствием, дружище дон…
– …Сиприано, к вашим услугам, – откликнулся старик. Он держал в руке окурок сигары и то и дело поглядывал на него, словно сокрушаясь, что сигаре скоро придет конец.
Мы вошли в гальпон. В очаге ярко пылали сырые дрова, рассыпая искры и источая густой, едкий до слез дым; у самого огня кипел огромный, черный от копоти чайник, рядом стояла внушительная деревянная коробка с листьями мате. На огне жарился кусок мяса, очевидно, отрезанный от висевшей во дворе туши, тут же стоял кувшин с соленой водой. Сарик любил жить в свое удовольствие. Он втащил в помещение бычий череп, я уселся на другом черепе, и мы принялись попивать мате и вести неторопливую беседу,
– Откуда же вы прибыли, дружище? – спросил дон Сиприано, поднося мне чашечку горького мате. – Ведь вы не местный, не правда ли?
– Нет, я не местный, но скоро стану им, – ответил я.
– А, вот это хорошо. А где думаете работать, если не секрет?
– Думаю, здесь. Буду помогать хозяйке.
– Вот и отлично! А то некому бедняжке помочь с тех пор, как скончался ее муженек… вот уже чуть не год прошел… Женщина не должна оставаться одна, раз уж походила в парной упряжке… Как бы ловка она ни была, а с мужской работой ей не управиться.
Я не сразу понял, что хотел сказать старик, но намек был достаточно ясен. Протерев слезившиеся от дыма глаза, я ответил, посмеиваясь:
– Одна!… Не так-то уж она одинока, если вы с ней.
– Сдается, дружище, дым вам глаза выел и вы не идите, что сделали со мной годы… А если бы мы топили овечьим пометом и курили дорогой табак, вы бы сразу увидели, что я уже стар и вам не помеха.
Я рассмеялся. А старик, помолчав немного, снова завел разговор о хозяйке.
– С тех самых пор, как похоронили ее муженька, царствие ему небесное, донья Каролина ни на кого не смотрит, – к ней и не подступиться! Молодой женщине, – а она ведь еще молодая, – ясное дело, чего-то не хватает! И хоть она и работящая, и встает ни свет ни заря, а вести торговлю ей одной не под силу, бедняжке…
Он отхлебнул мате и продолжал:
– И добрая она, хозяйка… Бывало, еще при покойном муженьке тут такое шло веселье и угощение… А сейчас она подбирает всех бездомных щенков и возится с ними, как с детьми… Я тут ни в чем не нуждаюсь, а ведь я хилый старик, который и глотка воды-то не стоит… И она всем делает добра много, в округе нет ни одной хижины, где бы ее не любили и не благословляли.
