Было здесь немало и скобяного товара: уздечки, тесаки, ножи, ножницы для стрижки овец, топоры, тазы, кастрюли и целая гора чугунков, а по другую сторону решетки красовались, как в заправском магазине, клубки шпагата, ситец, перкаль, пончо, рубахи, косынки, штаны, индейские плащи, нитки, стеклярус, красные и голубые платки и еще всякая всячина.
Гальпон[2] походил на просторный, крытый железом сарай. Комнатка в глубине, очевидно, служила спальней донье Каролине. Примерно в десяти варах, в углу патио, обнесенного забором, стоял гальпон поменьше, внутри которого не было решительно ничего, кроме сделанного из железного обода очага, полного холодной золы; не было там ни кроватей, ни скамей, хотя именно в этой хибарке и находился «удобный ночлег» для проезжих. Какому-нибудь сельскому жителю, привыкшему спать, положив седло под голову, это, может, и годилось, но я без постели не мог обойтись, и подумал я, что туго мне придется, если эти люди из Торрес задержатся.
Меня очень удивило, что, кроме доньи Каролины, ни в гальпонах, ни во дворе никого не было видно, По огороженному проволокой выгону бродили пять-шесть овечек да облезлый соловый жеребец, с виду очень старый и смирный, на котором, верно, ездила донья Каролина.
Во дворе висела баранья туша, сплошь облепленная мухами, – остальные, менее удачливые, тучей роились вокруг. Но напрасно я озирался по сторонам: нигде никого.
«Как только живет бедная женщина в таком одиночестве? – думал я. – Собаки ее не защитят: любой бродяга прикончит их, а потом и ее, и оберет все до победней нитки… Она, видно, неробкого десятка!… Разве вот проезжий остановится здесь переночевать по дороге в город…»
Меня начала интересовать эта итальянка. Вернувшись в дом, я спросил у нее:
– Простите, мисия Каролина, вы живете одна во всем доме?
– Да, – ответила она, – если не считать старика, который сейчас пасет свиней там у ручья. Он-то и помогает мне немного.
– Черт побери, сеньора! И вы не боитесь жить совершенно одна, так далеко от города? Ведь старик едва ли может вас защитить.
– Да, верно, бедняга очень стар!… И хотя у меня есть ружье и я умею стрелять, порой бывает страшновато… Вот почему я и думала поселить у себя кого-нибудь, кто помогал бы мне в торговле… но что поделаешь!
После этих слов она посмотрела на меня очень серьезно, очень внимательно и умолкла.
– Почему же вы этого не сделали? – спросил я.
– Э! Почему, почему!… Охотников много, да мне никто не подходит… Больше пятнадцати песо в месяц я платить не могу… А на это, хоть я даю еще ночлег и харчи, соглашаются только такие, что уже никуда не годятся.
