– Ты же понимаешь, – ухватив еще один огурец, соврал я, – что все эти похвалы несколько преувеличены.
– А зачем же ты тогда… – начала было мадам Еписеева.
Но я ее перебил:
– Из-за тебя. Тебе ведь было приятно?
Мадам Еписеева зарделась, словно лакомилась не облепиховой безделицей, а по меньшей мере портвейном. И бухнула мне в тарелку новую порцию салата.
– Да, – она вонзила ложку в салатную пирамиду. – Если хочешь знать, я к тебе уже давно приглядываюсь…
– Это с какой же целью?
– Просто так. Может, жалко мне тебя. Какой-то вы, Арсений Кириллович, неухоженный. Заботливой женской руки не чувствуется…
Вот это новость! Ну да, живу я один. Ну и что с того? Неухоженным меня еще никто не называл. Разве что Рыбкин. Кстати, как он там? Даже интересно…
Внезапно дверь распахнулась и на пороге возник взлохмаченный хулиган Еписеев.
– Мать, похавать чего-нибудь есть? Голодный как собака… – Тут его глаза остановились на мне. Владимир тихо присвистнул и подхалимски улыбнулся. – Здравствуйте, Арсений Кириллович.
Я вжался в диван. Разом заалевшая мадам Еписеева начала оправдываться:
– Вот, Арсений Кириллович мимо бежал, да и заглянул к нам на минутку. Проведать, как ты тут живешь. Посмотреть твою комнату. Хватает ли тебе света в рабочем углу… А то, может, из-за этого и двойки, – добавила Маша виновато.
– Колобок, блин, какой-то. Бежал – не добежал. – Еписеев отодвинулся в коридор.
Мне оставалось только встать и осмотреть комнату хулигана. А также измерить уровень освещенности в его «рабочем углу».
Дверь с черепом скрипуче открылась. Я наугад шагнул. Под ногой звякнула какая-то железяка. Вот ведь вляпался в историю! Владимир протянул руку куда-то в зашкафную щель, и «детская» озарилась.
Прямо под моими ногами лежал глушитель от мотоцикла. Чуть поодаль сгрудилось промасленное тряпье. За ним маячила лежанка с ворохом вечерних туалетов хулигана Еписеева. Еще дальше размещался стол, заваленный металлоломом, сквозь который кое-где проглядывали несвежие пятна школьных тетрадей. И наконец, имелось окно, подоконник которого был заставлен пивными бутылками.
Я бросил взгляд на стены, задрапированные плакатами. С одного на меня уставилась чья-то рожа с высунутым языком. Если бы не язык, рожа была очень похожа на мое отражение в зеркале через пять минут после нападения собратьев Еписеева в Катькином дворе. Но сейчас я был загримирован Мариниными тенями.
– Может, ему света не хватает? – нарушила молчание Маша.
