Уходя с должности, судья набрался духу и написал в отчете на имя крайне недовольного им Колчака: «…действиями представителей власти причинялся серьезный ущерб интересам дела, истреблялись свидетели, от которых можно было ждать полезных сведений, захватывались вещи и документы и т д.»
Бруцкус подозревал белую контрразведку даже в худшем деянии: что она, натыкаясь на свидетеля, дававшего ей «не те» показания, его истребляла (в частности, того, кто мог опровергнуть версию «еврейского заговора»). В деле нет никаких оснований для столь ужасного вывода. Все, как обычно в жизни, выглядит проще: «Кирста… действовал сумбурно и был малоразборчив в денежных делах… был отчислен от должности… за незаконные поступки, но освобожден… и вел расследование по убийству царской семьи тайно от судебного следствия.» (Вот кто, оказывается, занимался той тайной следственной работой, о коей Старинкевич рассказывал секретарю Еврейского комитета.) Так что претензии Пайпса следует отнести к упущениям в работе не следователей, а Военно-политического контроля, которые пришлось восполнять многочисленным историкам дела.
Глава 7
«ЗАВЕРШИТЕЛИ» МИХАИЛ ДИТЕРИХС И НИКОЛАЙ СОКОЛОВ
В солженицынском «Красном колесе» беседуют бежавший с позиций Саша Ленартович и alter ego автора, полковник Воротынцев, «которого на главное возвращал Саша:
– Сейчас вы заставляете нести труп (убитого командира. – М.Х.), а потом прикажете нести этого поручика, наверняка черносотенца.
Саша рассчитывал: полковник рассердится. Нет. Так же отрывисто и даже как будто думая о другом:
– И прикажу. Партийные разногласия, прапорщик, это рябь на воде.
– Партийные – рябь? – поразился, споткнулся Саша. – А тогда что ж национальные? А мы из-за них воюем. А какие же разногласия существенны тогда?
– Между порядочностью и непорядочностью, прапорщик, – еще отрывистей отдал Воротынцев «.
Понимаю условность, ненаучность деления людей по воротыныевскому признаку «порядочности», понимаю серьезность возражений, которые историософы и просто историки могут за это на меня обрушить. Понимаю и принимаю. Тем не менее позицию по отношению к действующим лицам моих собственных исторических сюжетов буду выстраивать на основании этого «воротынпевского понимания» главного разногласия той эпохи.
Рубеж между врагами, следовательно, пройдет в моем сочинении не между красными и белыми или зелеными и розовыми: безусловно порядочными предстанут погибшие Романовы со своими слугами и комиссар Временного правительства Василий Панкратов, и рабочий-большевик Анатолий Якимов (коего «кликали Ленькой»); военный же министр правительства Колчака генерал Дитерихс и его следователь Николай Соколов, главные авторы следственной версии цареубийства, будут изображены людьми непорядочными…
