– Но в этом-то и дело, что человек, который сознательно пошел на преступление, то есть сознательно душу свою омертвивший, испытывает стенания этой самой души и… — он пытается объяснить, но я прерываю его.
– Все понимаю, Федор Михайлович, — но вкусы читателей для нас превыше всего. Мы уж, извините, собаку съели на этой литературе и научились различать, чуять, если хотите, что хорошо, а что не очень хорошо.
Он теребит бороду, пальцы его немного подрагивают, потом вдруг порывисто встает с кресла и, глядя мне в глаза, быстро говорит:
– Ну что ж, я так понимаю: вы не будете печатать мой роман.
– Да помилуйте, — я изображаю удивление. — Отнюдь, даже напротив. Мы будем печатать ваше произведение. Я же говорю вам: как первый опыт оно заслуживает всяческих похвал. Мы, кстати, — тут я понижаю голос, — единственное из всех издательств Петербурга, которое активно печатает молодых авторов. Вот так-то. Другое дело — наши рекомендации. Право, они только улучшат произведение. Сделайте, друг мой, сделайте.
Он молчит, потом берет рукопись, прощается и выходит.
Я уверен, что он учтет мои советы, переработает роман и вернется.
На следующий день иду к дому, где он снимает квартиру. Две крохотные комнатки в сыром здании у канала. Он живет на первом этаже. Да-да, много гордыни, это я и сам знаю по учебникам, но уверен: изменения он внесет. Внушать я умею неплохо — проверено в Клинике человеческих возможностей. Оттого-то мне удалось без труда уйти от охраны Коридора Времени. Хотя, честно признаюсь, еще и повезло.
Пришел он ко мне в издательство спустя две недели, сказал, что мои советы учтет, и попросил месяца два. Я согласился, хотя времени у меня было в обрез — по Коридору мне долго ходить нельзя: кончится срок, и человек автоматически возвращается туда, откуда прибыл, а если его несанкционированное путешествие получает огласку, то грозит заключение. Но я согласился на два месяца — первый все-таки опыт, никак нельзя, чтобы не получился. Если бы не получился, я от огорчения, наверное, сдался бы охране Коридора Времени: мол, так и так, обманом проник в прошлое, жаждой мести раздираемый, мои повести никто не печатает, все советуют переделать, вот я и решил отыграться на классиках.
Но первый опыт удался… Через два месяца он занес мне папку с текстом. Все как договаривались: Лизавета жива, ее в тот момент просто дома не было, да и старуху он не топором убивает, а подушкой душит. И никаких многостраничных самокопаний в истерзанной душе. Все так лихо закручено, что только держись. Мне очень понравилось. Особенно сцена, где следователь за студентом по чердакам гоняется и из пистолета палит. Я как прочитал, так и помчался к нему домой. Увидев меня, он нахмурился и после небольшого замешательства пригласил к столу.
