Но уже вечером к Жбанкову в кабину вошел Степан и проговорил:
– Барин! Не прикажи рыжему Вавиле у чужеземца червонцы выманивать. Это прямо стыд один, что делается.
Петр Алексеевич порасспросил, и вот что оказалось.
Однажды, когда мужики мирно перекусывали в общей зале, чужеземец, по своему обыкновению, ворвался, все понюхал и вырвал у Вавилы из-под носа большой бутерброд, который тот с особым усердием для себя готовил.
Вавила, уже давно потерявший терпение, тут же вскочил, заорал, замахнулся на пассажира и разразился такой бранью, что многим стало совестно.
Чужак, видать, сообразил, что сделал непотребное, достал из-за пазухи мешочек, а из мешочка – золотой червонец! Ну, не червонец, но золотой кругляш сходных размеров. И протянул его Вавиле в уплату за беспокойство.
Тот прознал, с какой легкостью пассажир раздает червонцы, и обратил все себе в пользу. Стал оказывать ему разные услуги, носить горшки с едой, а когда тот их принимал – протягивал руку. Плати, мол. Чужеземец без разговоров давал монету. За полдня такое произошло уже раз восемь.
Услышав это, Петр Алексеевич соскочил с койки и вместе с мужиками пошел искать Вавилу, чтоб устроить ему добрую головомойку.
Нашли его, конечно, в нумере чужеземца. Вавила был сплошная любезность, он держал в руках корец с квасом и так сладко улыбался, словно сам был сахарный.
– Ну-ка, выйди, – бросил ему Жбанков, нахмурив брови.
В коридоре купец прежде взял его за рыжий вихор и хорошенько потряс.
– А ну, рыжая бестия, выкладывай сюда монеты, что у пассажира взял!
– На что тебе мои монеты? – озлобился Вавила. – Он сам мне их передал, стало быть, мною заработанные.
– Все, что ты заработал, я тебе дома сполна выдам, – угрожающе пообещал Жбанков. – А это – что ты делаешь – есть грабеж и обман в чистом виде. Я тебе позорить нас не дам!
Вавила, сверкая глазами, оглядел собравшихся.
– А ежель не отдам?
– А ты отдай, – мирно посоветовал ему Степан, делая такое движение, будто засучивает рукав.
Вавила еще некоторое время разглядывал противников, решая, как быть. Сама мысль расстаться в один момент с дармовым капиталом была для него досадной.
– У чужеземца там целый мешок золота, – буркнул он. – Не убудет.
– А хоть два мешка, – твердо ответил Жбанков, – все одно не твое.
– Не прекословь старшому, – сердито проговорил дед Андрей. – Отдай все добром, пока просят.
Вавила процедил сквозь зубы какое-то мудреное проклятие и вынул из-за пазухи тряпочку, в которой были завернуты монеты.
