Здесь встретилось совсем иное. Точнее сказать – вовкулаки Гаврилы Клопомора вовсе не были оборотнями, если подобных существ вообще кто-то сумел бы классифицировать. Двое погибли, их сердца угасли, их глаза закрылись. Их позже подобрали товарищи, осторожно, бережно подняли за холки и унесли за собой. Эти волки серебристой масти вспыхивали искрами, стоило поднести ладонь к шерсти, и не просто вспыхивали, а достаточно сильно били током. Особенной силы достигал разряд в момент, когда разумные хищники прорывались через зеркало; Коваль так и не нашел этому разумного объяснения. Вероятно, они не слишком комфортно чувствовали себя в мире людей, но, в отличие от тех же самых китоврасов, могли вести бой и какое-то время дышать непривычной атмосферой. Все это Артур узнал гораздо позже, а пока он очумело следил, как косоглазый карлик спускается по веревке с мохнатой макушки мамонта, держа в зубах нож.
Клопомор разрезал веревки, но подняться на ноги пленник смог далеко не сразу. Впрочем, президента никто не торопил. Гаврила, насвистывая, прошелся прямо по блестящей поверхности зеркала, добрался до мертвого молодого шамана, который так и висел, наколотый на иглу, пошуровал у него за пазухой. Вернулся Клопомор с зеркальцем, протянул его Ковалю:
– Мне спасибы твои ни к чему, кровника свово поминай!
Коваль протер рукавом заляпанную жиром и кровью поверхность. Несмотря на грязь, зеркало снова отражало с обеих сторон.
– Ты – гаденыш! – объявил Артур джинну, хотя тот не показывался. – Ты мог предупредить, что за подмогой побежал? Я без тебя чуть в штаны не наложил!
– Если достославный господин позволит объяснить, мне пришлось обратиться за помощью к мудрости летучего народа, – зажурчал джинн. – В короткий срок было проанализировано два миллиона вариантов развития событий и принято решение осуществить контакт с представителем параллельной разумной ветви…
– Ишь, загундел, – усмехнулся карлик. – Ты, Белый царь, его не слухай! От маманьки китоврасовой тебе поклон, благодарствует, значить, за дитятю целого-невредимого! – Гаврила слегка поклонился, свастика на его груди вспыхнула, точно сфокусировался луч прожектора. – Пошто застыл, ако идол? Али назад тебя к древу привязать?
– Не надо меня привязывать, – опомнился Коваль. – Спасибо вам большое.
– На бога надежи мало, – хихикнул карлик. – Бона, оно крепчее на чудов надежу возыметь, оно вернее будет, хо-хо!
Он махнул рукой, указывая большим пальцем куда-то за себя. Из зеркала чинным строем, по двое, выбирались рослые, плечистые, как на подбор, молодцы. Все блондины, стриженные под горшок, все в домотканых рубахах, подпоясанных веревом, в таких же портах и лаптях, прихваченных вокруг щиколоток лыковыми веревками. Каждый нес на плече тонкую пику, зазубренную на конце, такую же, как у Клопомора. Помимо этого жутковатого партизанского орудия, на поясе каждого блондина висела короткая шипованная дубина. На спине глухо постукивал при ходьбе прямоугольный щит из толстой дубовой доски, обитой бронзой.
