– Есть у меня одна идейка, – с некоторой, как показалось Ковалю, застенчивостью признался старец. – Я еще раньше, когда впервые такой прииск увидал, задумался. А что, ежли в аду места чертям не хватает? Ну, грешников столько развелось, а в годы Большой смерти разом мильены сгинули… Вот ежели ад есть, то места там могли на всех не заготовить и ссылают грешников на такие дальние прииски…
– Но здесь никто не работает, – Коваль вынужден был задрать голову. Кенвуд медленно прополз под стрелой громадного погрузочного крана, ржавые рыжие тросы противно скрипели и раскачивались в тумане. Возле крана, словно собираясь сообразить на троих, собрались в кучку гусеничный экскаватор с гидромолотом, колесный кран «като» и самосвал с откинутым кузовом. Шины на их колесах давно спустили, ржавые диски погрузились в рыхлую почву, а за мутными стеклами кабин гнездились птицы. В запертой кабине экскаватора до сих пор сидела мумия в строительном комбинезоне, белые кисти скелета сжимали рычаги.
– Мамочки святы… – перекрестилась Варвара.
– Сурьезный прииск, однако, – озабоченно заметил старец, потирая сморщенные пигментированные ладошки. – Чтой-та здесь слишком спокойно…
За мрачным кубом заводоуправления показались два ряда низких продавленных бараков, в таких вполне могли бы жить каторжники. Едва Артур поймал себя на этой мысли, как заметил две наблюдательные вышки по краям жилой зоны. Возле дальней вышки, на холмике земли, выставив клыки, спал вечным сном облезлый вилочный погрузчик. Ковалю на мгновение что-то показалось странным в позе могучего механизма, ему подумалось, что за долгие годы безделья машина должна была хоть немного накрениться или скатиться вниз. Но людей или иную крупную живность бывший Клинок не учуял и списал свои страхи на нервное напряжение…
В ту же секунду справа, в хрустящем покрытии террикона, обозначился первый шурф. Наклонная шахта чернела, как запрокинутая к небу кричащая глотка, только вместо крика оттуда слышался постоянный, высокий вой. Варвара снова перекрестилась.
– Здеся, может, и не работают, – старец плотнее закутался в полушубок. – А есть такие гиблые места, где, сказывают, днем и ночью камешки моют, да стон от бича стоит…
Бродяга свернул левее. Отвалы руды закончились, колеса Кенвуда снова покатили по дороге, но что это была за дорога! Сосновые брусья, уложенные в несколько слоев, потемневшие от времени и сырости. Пожалуй, в двадцатом веке, даже в Сибири, таким способом улицы уже не мостили.
