– Что я тебе скажу, Платоныч. Жизнь такова, что в ней надо ко всему быть готовым. Не стану повторять банальных слов о том, что воля человеческая побеждает любое испытание. Они не всегда доказательны. Скажу одно – поскорее осуществи главные свои задумки, иначе времени не выкроишь. Лишних суток судьба тебе не выдаст.
От этой болезни было много советов и лекарств, и не было ничего, что могло бы от нее спасти. И когда повторялись приступы, Барсов мысленно отсчитывал секунды, ожидая, последние они или нет. И уже много раз он «вытягивал» и, раскрыв глаза, видел мир во всех красках, среди которых даже самые пепельно-серые и черные казались прекрасными. Но с каждым новым приступом болезни он все яснее и яснее ощущал, что скоро придет такой, при котором все краски померкнут. Но разве он мог признаться этой бесхитростной ласковой женщине, навсегда для него оставшейся девчонкой с косичками, какой провожала она его на войну. И, поборов себя, Барсов повторил:
– Успокойся, Женька, шейк мы обязательно спляшем.
– Спляшем, Сережка, – весело ответила она.
– … Эй, люди! – закричала в ту минуту появившаяся из-за куста Иринка. – Смотрите, какие я вам лавровые венки сплела… и Евгении Максимовне придется торжественно один из них сейчас повесить. И вам, Сергей.
– Надо повиноваться, – засмеялась Евгения Максимовна, – давайте станем на один час патрициями.
* * *
Глубокой осенью двадцать пятого октября хмурое московское солнце с трудом пробивалось сквозь низкие свинцовые тучи. Даже Останкинская телевизионная башня была наполовину срезана ими.
В небольшой палате одной из столичных клиник бледную, похудевшую Евгению Максимовну готовили к тяжелой операции, и хирург в хрустящем белом колпаке, потирая, словно со стужи, большие обветренные руки, одобряюще говорил:
– Вы на меня получше посмотрите, Евгения Максимовна. Лапищи – что надо. В них скальпель никогда не дрогнет. Однако этим лапищам ведь и помощь нужна. А какая, сами знаете. Не буду турусы на колесах подводить и психологические тексты осуществлять всяческие. Одно скажу: успех любой операции не только от одного хирурга зависит.
– От хирурга и от оперируемого? – слабо спросила Евгения Максимовна.
– Умница, – захлопал он в ладоши. – Теперь я удаляюсь, а вы постарайтесь отвлечься от наших предстоящих забот и несколько расслабиться. Одним словом, призовите на помощь всю женскую мудрость и беззаботность. Для этого я вам даже сегодняшнюю газету принесу.
