– Где? – спросил Гусиная шея радостным голосом.
– Вон!
В дальнем конце умывальника действительно из плохо закрытого крана бежала вода.
– Ты почему не выключил воду? – в голосе Гусиной шеи слышалось плохо скрытое торжество.
– Свой я завернул. Это не мой кран, – ответил Костя спокойно, хотя понимал, что уже все для него кончено.
– А чей же это кран? – спросил Гусиная шея.
Это, конечно, дурацкий вопрос, но теперь было все равно, кто что говорит, и Костя пожал плечами.
– Не знаю.
– Это твой кран!
– Нет, не мой.
– Твой!
– Не мой.
Собеседники помолчали. Гусиная шея тяжело дышал. Затылок его постепенно наливался кровью.
– Твой!
– Не мой.
– Твой!
– Свой я завернул.
Опять помолчали.
– Можно снять отпечатки пальцев, – сказал Минаков.
Это комиссию немного смутило.
– Ну хорошо, – переменил тон Гусиная шея. – Допустим, что это не твой кран, Но почему ты, уходя, не завернул его?
– Не видел.
– Не видел?
– Не видел.
– Так уж и не видел?
– Так уж и не видел?
– Совсем не видел?
– Совсем не видел.
– Ты глухонемой?
– Нет. Не глухонемой.
– Не глухонемой?
– Нет. Как же я бы с вами тогда разговаривал?
Разговор опять иссяк. Все тяжело дышали. Наконец Гусиная шея что-то сообразил.
– Почему ты, уходя, не проверил все краны?
– Зачем мне их проверять? – удивился Костя.
– Как будущий инженер.
– Как будущий инженер?
– Ну да. Что за инженер из тебя получится, если ты халатно относишься к технике?
Теперь и дурак сообразил бы, что Гусиная шея все-таки поставил Косте ловушку.
– Но ведь я… – начал Минаков и понял, что продолжать бесполезно.
– Может ли халатный человек, не ценящий народное достояние, безразличный ко всему, что вокруг него делается, стать хорошим инженером? – спросил Гусиная шея, ни к кому в частности не обращаясь, риторически.
– Нет, – хором ответила комиссия.
– Фамилия? – спросил Гусиная шея.
У Кости оставался последний шанс. Еще можно было выпутаться из этой дурацкой истории, назвав какую-нибудь вымышленную фамилию.
Но Костя, сам не зная почему, сказал:
– Минаков моя фамилия…
На следующий день он уезжал из гриновского города. Дул горячий соленый ветер, плескалось зеленое море, летели красные катера, с голубого самолета прыгали на белых парашютах смелые люди, в светлой аудитории шли практические занятия по разделыванию окорока.
«Проклятый характер… неумный, вздорный… Зачем было связываться с комиссией? – думал Минаков, со слезами на глазах глядя из окна вагона на качающиеся под ветром пирамидальные тополя. – Пропал год… Целый год пропал из-за чепухи… Можно было назвать другую фамилию…»
