Город богов | страница 8
— Разве ты не понимаешь? — Рани подняла на хозяина каравана удивленный взгляд.
— Я-то отлично понимаю, — Атен грустно усмехнулся. — Но Лис — нет.
— Почему же ты не объяснишь…
— Нас с Евсеем он считает жрецами, объяснений же ждет от простых людей. Я надеялся: ты поможешь.
— Почему бы нет? — Рани пожала плечами. Она быстро огляделась вокруг, нашла взглядом Шамаша, возвращавшегося к своей повозке, затем вновь повернулась к Лису, чтобы сказать: — Мы боимся потерять Его, — женщине не было нужды объяснять, Кого она имела в виду, когда все было понятно и так.
Эта краткая фраза… Она объясняла все, не скрывая истины за ворохом бесполезных блеклых слов, призванных защитить испытывавшую необъяснимую робость перед лицом правды душу.
Собственно, не было ничего удивительного в том, что искренность Шамаша, его стремление всегда говорить только правду и не оставлять ни один вопрос без ответа оказались заразнее, чем безумное поветрие. Его правилам начинали следовать, чтобы походить на того, в ком видели бога.
— Потерять?
— Ну, — та смутилась. Ей казалось странным, что кому-то приходится объяснять такие само собой разумеющиеся вещи. — Он шел с нами по пустыне. А теперь увидит город, так отличающийся от однообразия холодных снегов… Что если Он захочет остаться…?
Атен слушал и не слышал ни слова, смотрел на собеседников и видел их словно со стороны. Ему казалось, что все происходит не с ним, что он — лишь молчаливый свидетель чего-то необъяснимо далекого, отстраненного.
Люди, стоявшие вокруг… Они как будто превратились в рисунки из старых свитков. Взгляни на знаки, испещряющие лист, и поймешь, что они чувствуют, чего боятся, а чего страстно хотят.
"Свитки, — мысли текли сами по себе, словно обретая собственное бытие, — достаточно развернуть лист, чтобы узнать будущее. Остановиться перед страшным, сулящем беды и опасности, и заглянуть в конец рукописи, спеша убедиться, что все будет хорошо, а значит никакие испытания не страшны… Если бы в жизни все было также просто…!"
— Мы знаем Его великодушие. Однако… — продолжала тем временем женщина. — Людям свойственно в фантазиях ставить себя на место другого, чтобы вновь и вновь задаваться вопросом: "А как бы поступил я?"… И мы отвечаем, не в силах соврать своему сердцу… А мы — всего лишь простые смертные…
— И все же, — Лина, до этого мгновения стоявшая в стороне, подошла к ним, — есть одно утешение, — на ее губы легла улыбка, однако в ней было больше грусти, чем в пустыне снега. — Он ведь вечный странник…