— Нет, — возразить служитель. — Не беспокойся, — он улыбнулся, но в этой улыбке было больше угрозы, чем в обнаженном мече. Старик продолжал: — Это не помешает твоей торговле, скорее поможет ей, когда таким несложным образом ты сможешь расположить к себе хозяина города, чья благосклонность немалого стоит.
— Однако, если Хранитель не найдет рукопись, которой заинтересуется…
— О, не беспокойся: тогда он удовлетворится каким-нибудь иным даром. Так, безделушкой. Я успел убедиться: в вашем караване идут искусные мастера. Так или иначе, тебе не о чем волноваться: наш Хранитель не привередлив.
— И когда нам его ждать? — в его глазах читалось: "Мы же должны подготовиться к приходу наделенного даром, ведь это такая честь для нас…", но за этим, в глубине души, надежно защищенной от взгляда чужака, пульсировала совсем иная мысль: "Для того чтобы спрятать свитки, не потребуется много времени. В крайнем случае, их можно сжечь", — караванщику страшно не хотелось прибегать к этому последнему средству, но он понимал: если не будет иного способа, ему больше ничего не останется, как сделать это.
— Вечером… Конечно, это большая ответственность: принимать мага у себя. Ты должен быть счастлив, ведь вам, караванщикам, ох как редко выпадает такая честь: увидеть Хранителя, говорить с ним, вызвать его расположение к себе и получить возможность обратиться с вопросом или просьбой.
— Да, конечно, большая честь…
Караванщик склонил голову в поклоне, не сколько в знак уважения, сколько пряча глаза. Служитель в ответ еле заметно кивнул, на его губы вновь легла улыбка.
— Если так… — он развел руками, показывая, что все проблемы разрешены и у него в рукавах ничего не осталось.
— А ты, служитель? Могу ли я предложить что-нибудь тебе?
— Да собственно, — тот огляделся вокруг, в его глаза забрело раздумье, даже некоторое сомнение, — нет, — он качнул головой, — во всяком случае, пока я не нашел ничего, что привлекло бы мое внимание. Я жрец, торговец, а много ли нужно жрецу? Однако спасибо за предложение. Если я что-нибудь подберу…
— Я буду рад оказать любезность такому великому человеку.
— Ты льстишь мне, — однако, эти слова были ему явно приятны, теша самолюбие. — А пока, — он повернулся, собираясь уйти. Однако в последний миг, будто вспомнив что-то, остановился, обернулся: — Ах да, чуть было не забыл, — горожанин был сама любезность, вот только глаза его оставались при этом безжизненно холодны, — я хотел попросить вас не покидать этой площади… Какое-то время. Жители города очень боятся эпидемии. Их можно понять: не так давно один из караванов принес к нам ужасную болезнь, скосившую четверть населения.
