— Тебя что-то тревожит? — спросил ее Шамаш.
— Да, гос… — она заставила себя полной грудью вдохнуть воздух, успокаиваясь, но, не смотря на все ее усилия, когда девушка заговорила вновь, ее голос дрожал, словно отвязавшийся полог на сильном ветру. — Шамаш, — теплота в его глазах, добрая улыбка на губах прибавили ей решимости. — Кто мы в Твоих глазах? — она постаралась подобрать слова так, чтобы вопрос звучал как можно короче и искреннее…
Ему не нужно было переспрашивать, чтобы узнать, кого девушка имела в виду: людей вообще, лишенных дара, караванщиков или рабов. Однако он ответил так, чтобы это краткое слово «мы», вбирало в себя всех, стирая все возможные различия, вместо того, чтобы отражать их.
— Бессмертные души, облаченные на этой земле телами для того, чтобы пройти через испытание жизнью.
— Спасибо, — ее души коснулась радость, когда девушка страшно боялась, что в ответ на ее мольбу прозвучит короткое и беспощадное — "Рабы"…
Но, в то же время, слова повелителя небес… Это было больше, чем можно было ожидать. Рамир чувствовала, что в его словах скрыта мудрость бесконечности, которую ей, простой смертной, не дано понять. Она могла лишь принять и запомнить, надеясь, что когда-нибудь мудрые люди-жрецы или сами боги объяснят ей…
— Больше ты ни о чем не хочешь меня спросить?
— Нет, — конечно, нет, она слишком боялась злоупотребить вниманием бога, вызвав Его гнев. Склонившись в низком поклоне, рабыня поспешила уйти.
— Ладно, малыш, я скоро вернусь, — он, повернувшись, зашагал прочь, спеша сойти с караванной тропы, успевшей уже обрести очертания, превратившись в вившуюся между деревьев узкую дорогу.
Однако стоило ему отойти всего на шаг, как его окликнул мужской голос:
— Господин!
Повернувшись, он увидел лекаря.
— Не называй меня так, — Шамаш качнул головой, однако в его глазах не было гнева, лишь грусть.
— Как Тебе будет угодно… — поспешно проговорил тот. — Прости за мою непростительную смелость…
— Я многим тебе обязан, — он жестом призвал лекаря подойти, подождал, пока тот приблизиться, а потом продолжал: — Лекарь, ведь ты ученый человек. Судя по тому, что я узнал об этом мире, ты, должно быть, служитель, посвященный во многие тайны земли. И ты врачевал мои раны. Неужели же, несмотря на все это, ты видишь во мне бога?
— Да, господин. Прости меня, но я не могу называть Тебя иначе. Я действительно служитель, прошедший все стадии посвящения. Мой город погиб, караванщикам же, пришедшим в миг агонии, был нужен лекарь, а не жрец… Я уже почти забыл о том, кем был когда-то. Но раз Ты напомнил мне… Служитель не может не выказывать богу должного почтения. Это выше его сил.
