— Задолго до цикла о Гамеше, — вдруг охрипшим, скрипучим голосом начал Евсей. Ему совсем не хотелось говорить об этом, но он был вынужден, подчиняясь устремленному на него пристальному взгляду не мигавших глаз Шамаша, — был составлен другой…
— Столь ранний! В нем, наверное, говорится о начале времен…
— Скорее уж об их конце, — с трудом выдавил из себя помощник. Он хотел на этом и остановиться, но понял, что не может, что должен продолжать. — Не удивительно, что ты не знаешь о нем … Служители предпочитают не вспоминать об этих легендах, называя их Черными и считая, что будет лучше хранить их в тайне…
— Но откуда же тогда…
— Я узнал о них перед самым изгнанием… Меня тогда готовили к первому посвящению…
— И ты помнил их все это время…!
— Нет, — не удивительно, когда он так стремился все скорее забыть, — но я нашел их тексты, разбираясь с теми книгами, что мы получили в обмен на огненную воду от встречного караван. И вот что я тебе скажу: если судить по состоянию рукописей, вряд ли кто-то до меня их читал…
— И что же это за легенды такие, о которых предпочитают не помнить?
Евсей бросил быстрый взгляд на Шамаша, огляделся вокруг, на миг задержался на медленно растущем, по мере приближения к городу, священном холме.
— Это долгая история… Будет лучше вернуться к ней позже.
— Хорошо, — видя, что Шамаш молча кивнул, показывая, что согласен с Евсеем, промолвил Атен. Ему пришлось предпринять над собой усилие, подчиняя воле любопытство, готовое пуститься в долгие расспросы или погнать к командной повозке, веля отыскать странную рукопись. — Так мы можем называть тебя Старшим? — удивительно, но, задавая этот вопрос, подчиняясь чему-то необъяснимому, он смотрел на Евсея. Помрачнев, тот качнул головой.
— Если Ты позволишь, — тихо проговорил помощник, повернувшись к Шамашу, — мы будем называть тебя колдуном.
Брат удивленно воззрился на него, не понимая, что заставило Евсея принять столь странное решение. Что же касаестя Шамаша, то он надолго задумался, а затем качнул головой:
— Я не думаю, что это будет правильным. Я и так взял слишком много из того мира, чтобы отнимать у прошлого еще и это…
— Действительно! — Атен радостно кивнул. Он облегченно вздохнул: ведь если повелитель его души готов оставить в прошлом все то, что привиделось Ему в бреду, значит, Он выздоравливает.
Вот только…
— Но как же тогда… — караванщик поморщился, поняв, что тот вопрос, с которым они пришли к богу солнца, так и остался без ответа.
